еды в создании уютной домашней обстановки и привлечении гостей мужского пола. Паства надеялась, что желание викария поскорее вернуться к семейному очагу сократит время служб, однако хотя животик того постепенно округлялся, проповеди оставались такими же длинными. Пара жила в полном согласии, лишь в начале супружеской жизни Мери решительно потребовала комнату для собственной библиотеки, где она могла бы спокойно предаваться чтению. Для этого пришлось отвести одну свободную спальню для ее единоличного пользования, что способствовало миру в семье, но делало невозможным приглашать надолго родственников.
К осени 1803 года, когда миссис Бингли и миссис Дарси отмечали шестилетие своих счастливых супружеств, на руках у миссис Беннет оставалась только Китти, единственная незамужняя дочь, но это не беспокоило ни миссис Беннет, ни саму Китти. Последняя наслаждалась тем, что ей как единственной оставшейся в доме дочери доставалась вся забота и внимание, а если к этому прибавить регулярные поездки к Джейн, где она была кумиром у детей, то жизнь никогда еще не поворачивалась к ней такой приятной стороной. А вот визиты Уикхема и Лидии нельзя было назвать рекламой брака. Они появлялись шумные, в приподнятом настроении, миссис Беннет при встрече с ними тоже проявляла бурные эмоции: она всегда радовалась приезду любимой дочери. Но первоначальная идиллия быстро сменялась ссорами, взаимными обвинениями и раздраженными жалобами гостей на бедность и мизерную денежную помощь со стороны Элизабет и Джейн, и потому миссис Беннет так же радовалась их отъезду, как и очередному появлению дочери в следующий раз. Но присутствие в доме одной из дочерей было ей необходимо, и Китти, которая со времени бегства Лидии стала заметно мягче и услужливее, прекрасно справлялась с этой ролью. Так что в 1803 году миссис Беннет стала, насколько позволял ее характер, счастливой женщиной, и даже говорили, что теперь она способна выдержать обед из четырех перемен в обществе сэра Уильяма и леди Лукас, ни разу не заговорив о несправедливости майоратного наследования.
Часть первая
День перед балом
В пятницу, 14 октября 1803 года, в одиннадцать часов утра Элизабет Дарси сидела за столиком в своей гостиной на втором этаже. Небольшая комната дышала гармонией, а ее два окна выходили на реку. Элизабет комната сразу понравилась, и она обставила ее по своему вкусу, выбрав из сокровищ Пемберли приглянувшуюся мебель, шторы, ковры и картины и разместив все это по своему желанию. Дарси лично присматривал за работой, и радость на лице мужа при виде ее деятельности, а также желание всех ей в этом угодить открыли Элизабет глаза – больше чем внешняя роскошь дома – на права и привилегии хозяйки Пемберли.
В доме была еще одна комната, доставлявшая Элизабет не меньше радости, чем ее гостиная, – великолепная библиотека. Книги собирались поколениями, и теперь ее муж с увлечением и радостью пополнял эти богатства. В Лонгборне библиотека всецело принадлежала