через боковое окно. А впереди за рулем лихачил Валерка.
…Виктор с Кувалдой затопали вниз по Тверской.
– Руки распускаешь, – сказал Кувалда.
– А? – рассеянно отозвался Виктор.
– Ты меня это… за плечо больше не бери… Если бы не твоя, я б тебя мигом успокоил… Не веришь? Хочешь, успокою?
– Да кончай ты. Извини, Кувалда. Я же не притворялся.
Кувалда был хоть и груб, но добродушен и кличку свою принимал как должное.
В сумраке всё словно разбухло и подернулось нежным жирком. Горели гирлянды, вывески, рекламные щиты, стеклянные витрины зарешеченных киосков. Поблескивал и хрустел мусор под ногами. Возле киосков разливали водку и жевали, о чем-то спорили, хохотали. Некоторые сидели на деревянных ящиках.
Людей на улице было много. В основном молодых. Виктору казалось, что прохожие хрустели мусором со значением. В каждом хрусте, стуке, хлопке слышался восклицательный знак.
Навстречу шатнуло компанию в кожаных пиджаках, человек семь.
– Атас! – закричал один, и в бликах огня вынырнула смуглая мордашка, рот до ушей. – Москва сосет! Казань решает!
Другой засвистел от души.
– Зеленые! – заорал третий. – Зеленые человечки! – Видимо, его впечатлили куртки рабочих.
– Я тебе покажу человечка, – заворчал Кувалда, но компания уже пронеслась – мгновенная и громкая, как будто в мусоропровод высыпали ведро.
У метро “Пушкинская” на ступеньках перехода возле кафельных стен стояли девицы. Две по левой стороне, одна по правой. Курили и ворчливо трепались.
– Наташи! – позвал Кувалда.
Девицы ни на кого не обращали внимания, как будто специально для этого здесь и встали – показать, что им ни до кого нет дела. У девицы с распущенными черными волосами верх прикрывала черная тряпица, но золотилась, как фольга, короткая юбка. Блондинка была целиком в черном, зато с жирными красными губами и нарумяненными щеками. У третьей, тоже в черном, курчавились рыжие волосы и блестела алая кожаная сумочка. Смешанный запах сигаретного дыма и резких духов поднимался вверх и зависал в воздухе.
Кувалда качнулся и едва не полетел вниз по ступеням. Виктор удержал его за локоть.
– Я тебя не агитирую, – заговорил он с досадой. – Но, послушай, разве тебе всё равно, как ты живешь?
– Ты про что?
– Это от власти зависит, как человек живет.
– Опять про свое!
– А политика – это что? Это жизнь! Твоя и моя! Это их, если хочешь, жизни! – он кивком головы показал на проституток.
– Ау, родная! А я Дед Мороз! – вдруг крикнул Кувалда и в легком плясе прошел между девицами. Те, на секунду замолчав, продолжали свой треп.
Виктор шел за Кувалдой следом, жмурясь, как пленный. Он брел сквозь бряцание гитары, крики зазывалы-лотерейщика, гомон идущих с работы. Зеленая великолепная спина Кувалды плыла впереди, и ничто не могло ее заслонить. Миновав переход, вышли на бульвар и возле метро “Чеховская” свернули в арку. Кувалда остановился