сказать Луизе, что сожалеет, и попытаться извиниться перед ней, но понимал, что должен сохранять самообладание. На карту поставлено слишком многое. Нравится ему и Луизе или нет, но они оба – часть общества с традиционным укладом, они в нем родились, с ним связана их судьба.
– Вы хотите исполнить обещание, данное старикам, и похоронить их прах здесь? – спросил Чезаре.
– Они всегда этого хотели. И это стало для них самым важным, после того как… После того позора, который я на них навлекла. Захоронение здесь – единственный для них способ вернуться в здешнюю общину и упокоиться с миром у церкви, где их крестили, миропомазали и венчали. Я исполню их волю, даже если мне придется вас умолять.
Чезаре не ожидал от Луизы такой откровенности. Он предвидел ее враждебность, но никак не откровенность. Ему стало не по себе. Пристрастие к современному образу жизни и образованию, желание избавить подданных от закостенелых традиций вновь вспыхнули в нем.
Сейчас перед ним стояла женщина, нанесшая сильнейший удар по системе ценностей его народа, и этот народ наказал ее, стремительно и жестоко.
Чезаре снова вспомнил о письме, лежавшем в кармане, – сейчас оно, словно острый осколок разбитого бокала, врезалось в рану.
Луиза начинала терять самообладание. Подобного не должно было случиться. Она не желает отвечать на вопросы Чезаре и оправдываться перед ним тоже не обязана. Она отблагодарит бабушку и дедушку, и никто, даже этот высокомерный глава сицилийской провинции, чье присутствие провоцирует нежелательный отклик в теле Луизы, ей не помешает. В конце концов, Луизе многое пришлось преодолеть, и она не страшится очередного унижения.
Луиза едва не сошла с ума от шока, стыда и гнева, когда бабушка и дедушка взяли ее в свой дом. Она не могла здраво мыслить, не говоря уже о том, чтобы позаботиться о себе. Оказавшись у них, она практически сразу же забралась в постель и даже не обратила внимание на убранство спальни. Этот дом старики купили после долгих лет труда, когда доходы от ресторана наконец сделали их финансово независимыми. Тогда Луизе хотелось лишь спрятаться от всех. В том числе от себя.
Дом бабушки и дедушки стал для нее убежищем. Старики дали ей то, чего лишили мать и отец. Они любили Луизу, остальные же отвергали и стыдили. Позор. Какое страшное слово для горделивого уроженца Сицилии. Чувства, которые испытывала Луиза, были по-прежнему мучительными. Она никогда не приехала бы сюда, если бы не была должна людям, сделавшим ее жизнь сносной.
– Как вы знаете, я не могу единолично принять решение относительно вашей просьбы. Мэр коммуны… – начал Чезаре.
– Согласится с вашим решением. И вам, и мне об этом отлично известно. В вашей власти удовлетворить просьбу моих бабушки и дедушки. Не отказывайте им – это будет несправедливо и некрасиво. Если вы хотите наказать их за то…
– Таковы традиции нашего общества, – сказал он. – Если один из членов семьи позорит себя, будет опозорена вся семья.
– И вы считаете это справедливым? – презрительно спросила