и даже кот Никон, доставшийся ей в наследство вместе с квартирой.
Могла ли она добровольно расстаться хоть с чем-нибудь из сих благ, включая пропахший многолетней пылью и средством от моли хлам? Для нее этот ветхий, переживший свою хозяйку скарб являлся вовсе не рухлядью, а символом некоего домашнего очага, якоря, который определяет место человека в суете и лихорадке современного мира. Каждый корабль должен иметь свой причал, куда он может вернуться из любых странствий и где каждая доска, каждый проржавелый крюк и обросший водорослями камень – священны.
После смерти Фаины Спиридоновны девушка взяла на попечение двух оставшихся в доме старушек – убирала у них в комнатах, носила белье в прачечную, готовила диетическую пищу, приносила им продукты и лекарства, вызывала врача, выслушивала их исповеди, советы и жалобы, потакала их капризам.
По вечерам Грёза приходила к себе, на скорую руку готовила ужин, кормила Никона и включала телевизор. Лежа на диване с просевшими пружинами и рассеянно взирая на экран громоздкого допотопного «Рубина», она отдыхала.
– Купи себе новый телик! – неоднократно предлагал сосед. – Не хватает денег, я одолжу. Или возьми в кредит.
Парень торговал на вещевом рынке кроссовками, получал приличную зарплату и время от времени преподносил симпатичной соседке подарки – то конфет купит, то фруктов, то вина. Грёза принимала его подношения настороженно и не отказывалась только из-за старушек, которых тайком подкармливала из своих запасов. Но взять у Виктора деньги на телевизор она не решалась, а слово «кредит» вызывало у нее панический страх.
– Не надо мне телевизора, – упрямо отказывалась Грёза. – Да и смотреть нечего. Мыльные сериалы я не люблю, а от хороших фильмов только слезы проливаю. Лучше не бередить душу.
– Сходила бы куда-нибудь, – удивлялся парень ее несговорчивости. – На дискотеку, например. Не надоело со старыми бабками возиться да сидеть одной вечерами, как сыч в дупле? Потанцевала бы, знакомства завела!
– Зачем?
– Разве тебе не скучно?
– Нет, – отвечала Грёза, широко распахивая большие карие глаза.
Это была чистая правда. Одиночество ее не тяготило, скорее радовало. И потом, Грёза еще в детдоме избавилась от иллюзии, что, находясь среди людей, обретаешь радость общения. Наоборот – только острее чувствуется отчуждение, разница между ними и ею. Сверстники Грёзы интересовались простыми вещами – повеселиться, что означало выпить, закусить и попрыгать под незатейливую музыку; подыскать легкий заработок; пробежаться по магазинам; облачиться в модные шмотки; помечтать о красивой жизни, чтобы потом устроить свою по общепринятым меркам: семья, дети, работа. В лучшем случае – карьера; в худшем – рутина, заботы, болезни, бессмысленная суета, неудовлетворенность, раздражение, сигареты, алкоголь. Или совсем безнадежный вариант – наркотики.
Ухаживая за стариками, Грёза постоянно имела перед