копаться в ее грязном белье. Со слезами на глазах она повесила трубку. Охранник утверждал, что она донимала его неприличными предложениями, постоянно вгоняла в краску и привела к эмоциональному срыву. У него был наготове психиатр, готовый дать свидетельские показания в его пользу. По словам адвокатов, иск относился к разряду заурядных, однако Таня помнила истца – порядочная дрянь, лишенная всякой совести. В былые времена она бы расплакалась, но за двадцать лет привыкнешь и не к такому. Она понимала, почему это происходит. Причина – в ее успехе и влиятельности, в способности оставаться в первых рядах благодаря упорному труду и необыкновенной решительности. Неудивительно, что люди толпятся в очереди, лишь бы отщипнуть от нее кусочек. В Голливуде, как и повсюду, не счесть разочарованных, готовых бороться с чужим счастьем. К сожалению, это явление стало обычным.
На ее вопрос, как поступить с новым иском, адвокат посоветовал ей махнуть рукой на подобную ерунду. Он пообещал все уладить. Наделав шуму, истец будет только рад пойти на мировую. Видимо, его цель с самого начала в этом и состояла, ведь в наше время уплата за отказ от иска по делу о домогательстве может достигать нескольких миллионов.
– Чудесно! Как же мне быть? Может, просто подарить ему мой дом в Малибу? Вы его спросите, как он относится к солнышку и загару. Или он предпочтет дом в Бель-Эр? Тут, правда, поменьше места. – Ей трудно было удержаться от цинизма, еще труднее не раскричаться, не почувствовать себя жертвой насилия, предательства со стороны людей, только и ждущих, как бы сделать ей больно, поживиться за ее счет, пусть даже они никогда с ней не сталкивались. Все нападки на нее были настолько дикими, что очень напоминали отстрел дичи из движущегося автомобиля.
Было девять утра, когда явилась ее секретарша – нервная девушка по имени Джин, работавшая прежде у президента компании звукозаписи и прослужившая у Тани уже больше года. Девушка работящая и вполне заслуживающая доверия, но Тане не нравилась ее чрезмерная торопливость, тогда как Тане хотелось, наоборот, чувства успокоенности.
В течение часа Джин приняла три звонка из Нью-Йорка, два из журналов, просивших об интервью, и один из телепередачи, в которой ей предстояло принять участие. Дважды звонил адвокат, один раз – агент, требовавший поскорее принять решение о следующем концертном турне. Она еще не дала согласия, и на нее наседали, иначе в турне уже нельзя будет включить Японию. Звонил также ее британский агент насчет какого-то контракта. Был звонок с предупреждением о предстоящем очередном скандальном разоблачении, еще один, касающийся технической проблемы с ее новой записью.
На следующий вечер у нее был назначен благотворительный концерт, и ей звонили с приглашением на репетицию к полудню. Киноагент изъявлял желание поговорить с ней об участии в новом фильме.
– Что это сегодня с ними со всеми? Уж не полнолуние ли? Или все разом посходили с ума? – Таня откинула с лица свои длинные светлые волосы, принимая у Джин чашку с кофе и выслушивая напоминание,