Белая ткань в меру просвечивала и привлекала мужское внимание.
– Привет, – послышалось за спиной. Я неохотно обернулась. – Помнишь, два года назад, я в армию уходил? На привокзальной площади?
Я обомлела, пораженная встречей с тем самым Колей, который порой мне даже снился.
– А я тебя помню, – продолжил он, думая, что я его не узнала. – Могу рассказать, в каком ты была платье.
Он в точности описал мою одежду, по-доброму вглядывался в лицо, а в его глазах неотвратимо разгорались уже знакомые колющие угольки.
– Ты кого-нибудь провожала в тот день?
– Нет, – поторопилась ответить я и, покраснев, призналась: – Я тебя тоже запомнила.
– Демьянов! – крикнула пышная заведующая столовой и сверкнула в меня глазами. – Принимай тару!
Он заторопился, спросил:
– Ты когда заканчиваешь?
– В шесть.
– Я тебя подвезу.
– Да мне тут близко. В общежитие.
– Всё равно подвезу! Жди! – и умчался.
После работы я специально замешкалась, чтобы ушли девчонки. Распустила хвостик, расчесала светлые волосы, которыми гордилась, и вышла в шесть двадцать. Ни Демьянова, ни его машины! В груди кольнула обида.
Не дождался, забыл. А может, пригласил другую? Ну и пусть! Не нужен мне такой!
Я прикусила губу и поплелась к проходной. Автобус в город, конечно, уехал. Следующий будет через полчаса. Я упрямо топала вдоль дороги, чтобы усталость набрала вес и придавила тоску. Сзади кто-то догнал, посигналил.
Не надо мне больше доброхотов!
А сверху знакомый голос:
– Прости, на базе задержали.
Я не знала – злиться или улыбаться.
– Меня Николаем звать, а тебя как?
– Света. – Губы дрогнули и расплылись в улыбке.
Он подал руку. В кабине было жарко, окна открыты, и ветер, издеваясь, доказывал бесполезность любых расчесок. Николай рассказывал об армии, и с его слов выходило, что служба состоит из подколок и шуток, которые, впрочем, я не все понимала. Я думала, знает ли он об Ире и какие у них теперь отношения.
– А Ира? – неосторожно вырвалось у меня. – Та девушка, которая тебя…
Я умолкла, заметив, как заиграли желваки на мужских скулах.
Выходит, знает.
Шутки как отрезало. Николай молчал, а потом вдруг выпалил:
– Все девки суки! У вас в интернате небось трахаются лет с четырнадцати? Или я оптимист? С тринадцати?
Я отодвинулась. За год «взрослой» жизни меня не раз попрекали интернатом. Уже два моих одноклассника загремели в колонию. Оба за хулиганку. Хватались за ножи в ответ на словесные обиды.
– Чего молчишь? А то я не знаю, что у вас там творится!
– Люди разные… В интернате тоже, – тихо заметила я.
– Дают, как только сиськи вылупятся? Да?
– Есть и такие, – согласилась я.
Грузовик внезапно остановился. Разогнавшаяся придорожная пыль залетала в окно, оседала на покатый капот.
– А ты? – спросил