тщедушному мужичонке, а он удирает от нее вместе со всеми кулями, не рассчитывая на свои силы.
– Кака, ты маленький человек, не способный на высокие поступки, – ныла Клавдия до самого дома. – Оставить беззащитную девушку в темном парке… и даже не проверить ее сумочку!
Но муж только тоненько сопел носом и быстрее перебирал ногами, торопясь к спасительному родному крову.
Войдя в квартиру, Акакий Игоревич сбросил вьюки и побежал к холодильнику за бутылочкой пива. Он сегодня весь день, точно верблюд, таскал по городу неудобные пакеты, парился, потел и имеет право на тихий, спокойный вечер. А так как Клава удалилась в ванную и, похоже, надолго, то можно было и посмотреть это развязное шоу, где говорят пошлости, обсуждают щекотливые темы, всю программу швыряются друг в друга деньгами, а под конец кидаются друг другу на грудь со слезами счастья. Жена, конечно, тоже любит его смотреть, но во всех ситуациях, которые показывают на экране, почему-то виноватым всегда оказывается Акакий Игоревич.
– Вот-вот! И ты такой же! Я видела, как ты гладил соседскую кошку, наверное, представлял, что хозяйку за ухом чешешь! Уйди с глаз моих, изверг!!
Акакий же, боявшийся супруги до малярийной дрожи, неизменно в таких случаях преклонял плешь на могучую и горячую, как печка, грудь жены и восклицал:
– Клава, ты не права! Я не гладил кошку! Мое сердце принадлежит только тебе!
Жена теребила реденький пушок на его затылке и верила. Мир в доме восстанавливался. Но посмотреть передачу все же тянуло. Однако сегодня Клава как-то поторопилась с омовением, и Акакий Игоревич насладиться пошлостью не успел.
– Кака, ты несносный, низкий человек, – выплыла из ванной Клавдия Сидоровна. – Ты нашел под кустом умирающую девочку и даже не вспомнил, что она не отдала нам вторую половину долга за машину. Ты…
Ее нудную воспитательную речь прервал мелодичный звонок в дверь.
– Кого там принесло в такое время? – бухтела Клавдия, расправляясь с замками. Но едва она их открыла, как сразу ее голос кардинально изменился. – Жорочка! Голубь мой! Как же я рада!
– Я тоже рад. Только не могли бы вы меня не называть голубем, как-то, знаете, неловко… – смущенно бормотал молодой человек, протискиваясь в комнату.
Георгий Шаров был внуком одной старинной приятельницы Клавдии Сидоровны. Жорочка как-то зашел с бабушкой к Распузонам, увидел Анечку и окончательно пропал. Анечка, младшая дочь Клавдии Сидоровны и Акакия Игоревича, пошла в папу – имела хрупкое телосложение и огромные глаза. В отличие от родителя, у девушки имелась еще и длинная коса – такой растительностью батюшка похвастаться не мог. Клавдия Сидоровна при знакомстве молодых людей с дочерью всегда добавляла, что у Анюты имеется совершенно отдельная жилплощадь и новые австрийские сапоги. О том, что у Анны еще есть дочурка четырех лет, мамаша предпочитала не распространяться. А уж о том, что дочь работает в следственных органах, и вовсе мечтала забыть. У Распузонов был еще и старшенький сынок – Данила, но парень очень удачно трудился рядовым бизнесменом, имел легкомысленную