Женя, напомнила я себе, так не пойдет – только из дома вышла, а уже психуешь, как институтка на экзамене. И это я еще до мастерской не доехала…
Чтобы отвлечься, я окинула взглядом лица пассажиров. Мужчина в высокой меховой шапке раздраженно разговаривал по телефону. Девица рядом перебирала ногами, как испуганная лошадь. Я бы тоже так делала, если бы при минус пятнадцати натянула сапоги на рыбьем меху и капроновые колготки. Бабушка с огромными сумками ехала, видимо, к внукам – не себе же она купила этого огромного розового крокодила из плюша. А я… Я тащилась на другой конец города, рискуя встретиться с парнем, который за месяц так и не нашел пары свободных минут, чтобы набрать мой номер. «Не буду о нем думать. Возьму и не буду!» – пообещала я себе. Девятый, кажется, раз за день. Почему труднее всего исполнять обещания, данные себе, а не кому-то другому? Вот я подойду к мастерской, зайду в дверь, и что? Что я ему скажу? «Привет, Влад, ты, пожалуйста, не подумай, что это я лично к тебе приехала, я вообще вон к тому дядечке в очках, это мой вечно рассеянный папа, и я представления не имею, что за нелегкая занесла его к вам в сервис, почему он забыл часть документов дома и почему я должна ему их субботним утром притащить. Нет, я вовсе не летела сюда как на крыльях, радуясь, что все-таки смогу тебя увидеть, нет, я вовсе не собираюсь бить тебе лицо за то, что ты не позвонил, и да, если ты не перестанешь ржать, я тебя огрею вон той рамой от «Харлея».
Хуже всего был не страх перед нашей встречей. И не злость. Хуже всего было то, что я чувствовала воодушевление – я снова увижу Влада. Я так хотела этого… Где тут список романтических идиоток, о которых можно вытирать ноги? Пойду впишу свое имя.
Нет, я еду по делу. «It's not personal, Sonny. It's strictly business».[2] Нужно разработать план. Допустим, захожу, он меня видит. Я его вижу. Зеленые глаза, привычная шапка, кудрявые темные волосы, старый шершавый комбинезон в разводах краски. Кожа смуглая, загорелая – он ведь только вернулся со Средиземного моря. Улыбка на капризно изогнутых узких губах. Широкие плечи обтягивает застиранная рабочая футболка… Тпру, приехали. Воображение разыгралось совершенно не к месту. Мечусь тут, как стрелка осциллографа. Нет, никаких описаний. Просто я, просто гараж, просто Влад. Важно: я не кидаюсь ему на шею. И не кидаю в него попавшиеся под руку предметы. Я здороваюсь, отдаю папе документы и спокойно жду в углу. Если Влад захочет со мной поговорить, пусть проявит инициативу. «А если не захочет?» – поинтересовался кто-то в моей голове. Черт, конечно, не захочет. Хотел бы – позвонил. Интересно, Ромка, тот парень из гаража, сказал ему, что я до того, как лег снег, исправно ездила на занятия дважды в неделю? И что разворот у меня неплохо получается. И змейка. И лоусайд,[3] ага. Ха-ха три раза. Будто бы Влада это волнует.
Еще вчера у меня было ощущение, что жизнь похожа на болото. Зеленое такое, застоявшееся, затянутое тиной. Я сижу, квакаю время от времени и с тоской смотрю, как вокруг кипит жизнь, – подруги ссорятся и мирятся с парнями, наука рвется вперед, политики принимают новые законы, а у меня не происходит совершенно ничего. Казалось бы, что может быть хуже? Так вот, гораздо хуже мне было сейчас. Когда даже болото представлялось райским уголком. А я уже практически убедила себя, что все будет хорошо. На неделе приедет мама, родители помирятся, а я забуду Влада как страшный сон – с софитами, ревом двигателей, поцелуями и пронизывающим ветром в лицо.
Ветра и в реальности было достаточно. Если бы я не знала, где находится необъятный гараж, в котором работает Влад, я бы заблудилась среди серых сугробов или сломала бы ноги о какую-нибудь засыпанную снегом кучу мусора.
Чем ближе я подходила к гаражу, тем громче стучало сердце. Я трижды поправила любимый берет мятного цвета. Нужно позвонить папе. Да и вообще – может, там сроду нет Влада, может, он у очередной крошки зависает?
Раздвижные двери ангара были закрыты, внутрь можно было попасть только через маленькую железную дверь. Итак, первый акт марлезонского балета, поехали. Я выдохнула и шагнула внутрь.
Меня приветствовали пять автомобилей, разной степени разобранности. «Ямахи», на которой я училась ездить, у стены уже не было, теперь там стоял остов «Триумфа» без колес. А дальше, у служебки, стоял черный «R1». Влад все-таки здесь. Или просто мотоцикл на зимовку оставил?
– Жень, я тут! – Отец стоял у поднятого капота нашей красной «Пежо».
Его собеседник выглянул из-за машины. Мое сердце ухнуло в пятки. Какой уж тут марлезонский балет – финал «Ревизора» скорее. «Немая сцена». Временами мне казалось, что я медленно забываю, вытравливаю из памяти это лицо. Эпик Фэйл – иначе это назвать было нельзя. Естественно, я помнила все. Глаза, форму рта, губы… Лыбится. Этот урод мне улыбается! Все, главное держаться подальше от колюще-режущих предметов.
Я приветственно кивнула, потому что язык практически примерз к нёбу. На деревянных ногах подошла к отцу и достала из рюкзака папку с документами на машину. Вот, точно, сделаю вид, будто никакого Влада тут и нет.
Кажется, он хотел что-то сказать, но отец уже принялся листать какую-то маленькую книжечку, и Владу пришлось прислушиваться к разговору. Что совершенно не мешало