Она отказывалась думать о ней, упорно не желала признаться себе в том, что уход отца из жизни стал для нее глубочайшей раной.
Вместо того чтобы тихо переживать свое горе, она превратилась в скандалистку, раздражая всех окружающих и отправляясь в долгие поездки верхом по землям отца, пока остальные обитатели замка занимались множеством дел, необходимых для его нормальной жизни.
Керан, как и остальные, назвал это эгоизмом, но на самом деле это был побег. Джемма садилась на лошадь и уезжала для того, чтобы не думать постоянно о смерти отца. Дело было не в том, что она пыталась увильнуть от работы или считала, будто брак с Бэррасом был бы для нее унизителен: она стремилась к благословенному избавлению от всяких мыслей, лишь бы хоть на время позабыть о постигшем ее несчастье. Она просто не обращала внимания на то, что время проходит; ей казалось, что оно теперь стоит на месте. Благодаря этому у нее не было необходимости давать волю печали, которая грозила ее испепелить.
Бэррас…
Об этом родовитом шотландце она тоже предпочитала не думать, хотя и по иной причине. Он смотрел на нее так, словно хотел до нее дотронуться. Даже сейчас ее тело пронизала дрожь из-за одного только воспоминания о том, как его взгляд скользил по ее фигуре, медленный и внимательный. При этом его глаза сужались, а губы жадно сжимались. Какое-то странное чувство шевельнулось у нее внутри и заставило сердце биться быстрее, хоть ей и не удавалось понять, что же это такое. Может быть, это всего лишь уловка, чтобы не думать о том горе, которое постоянно готово было овладеть всем ее существом?
Ей было стыдно, что она так себя вела. Нехорошо это, неправильно. Чувство вины начало стремительно разрушать тот щит, которым она оградила себя, стараясь увериться в том, что ничего дурного не делает. Ну что ж, насчет «ничего» она была права. Этот недостаток необходимо было поскорее исправить. Гроза нетерпеливо ударила копытом. Кобыла привыкла к тому, что Джемма каждое утро приходит, чтобы поездить верхом.
– Не сейчас, подруга. Может, чуть позже.
Повернувшись, Джемма решительно выпрямила спину. Конюхи взирали на нее с явным недоумением, но она спокойно отправилась обратно в замок. В воздухе уже ощущалось дыхание осени, шла уборка урожая. Работы было сколько угодно для всех – от малышей до стариков. В кладовые аккуратно укладывали орехи, коренья и зерно. В полях связывали в снопы ячмень, который молотили цепами, провеивали на замковом дворе и складывали в мешки, которые женщины зашивали, чтобы хранить до зимы. В основном это поручалось со всем молоденьким девчушкам, чтобы они учились работать иглой.
Мужчины приносили в замок морковь и лук в больших корзинах на лямке. Тыквы созреют чуть позже. А сейчас, в ясную погоду, детей отправляли в лес за ягодами. Пока солнце оставалось на небе, все трудились, чтобы заполнить кладовые до начала зимы.
– Наверное, я к старости ослепла: глаза меня обманывают!
Мейтленд Митчелл прислуживала в замке Эмбер-Хилл с тех пор, как научилась