на нее пристально и серьезно. Похоже, она говорила правду.
– Как только умер отец, нас с Арсиноей предупредили о готовящемся покушении, – евнух считает и ее опасной, к тому же ему никогда не нравился ее характер и особенно – увлечение рецептами ядов. Мы бежали вместе. Когда стало ясно, что моя армия разбита, Арсиноя бросила меня, чтобы пробраться к тебе. А Потин от имени брата уже столько всего наобещал Ахилле и его войску – земли, должности, деньги, рабов, скот, что они умрут за Птолемея и его евнуха. – Она помолчала и грустно заключила: – Для Рима будет разумнее всего поддержать моего брата, все-таки он сейчас – царь Египтя. Или Арсиною – она зависит только от твоей милости.
«Интересно, много здесь еще египетских девчонок, которые дают римским консулам политические советы?» – усмехнулся про себя Цезарь. А пока Клеопатра продолжила:
– Арсиноя чувствует опасность, как животное, и сейчас старается найти себе сильнейшего союзника. Я сброшена со счетов. Для нее остались римляне или Птолемей. Если она поймет, что ты проигрываешь или что от тебя ей поддержки не будет, она вымолит прощение у брата. И он женится на Арсиное, как предписывает закон. Я тогда должна буду скрываться где-нибудь на краю земли и жить в страхе, что меня найдут и уничтожат. А здесь установится мир… – Девчонка грустно усмехнулась. – Египетские хлебные галеры поплывут кормить Рим и твои легионы, как обычно. И Египет – несмотря на всю ненависть евнуха к Риму – Египет останется до поры твоим вассалом, потому что выбора у Птолемея и Потина нет. Пока. Пока они не найдут каких-нибудь достаточно сильных новых союзников против Рима. – Она помолчала и веско произнесла: – Или против тебя. Вот так, Цезарь…
Жан Леон Жером. «Юлий Цезарь и Клеопатра»
Она говорила быстро. «Они всегда говорят быстро, эти греки», – подумал Цезарь.
Он стоял в глубокой задумчивости.
Она пошла к краю террасы. Обернулась.
– Выбор есть всегда. И у меня он есть. Я могу выйти из подземелий, броситься в ноги Потину и брату, покаяться, убедить их в своей покорности и тогда сесть на троне женой ослепительного Птолемея, как завещал отец. Правда, на одну ступеньку ниже. В Египет вернется мир, и Риму до поры не о чем будет беспокоиться. Но я этого не сделаю, потому что потом мне придется каждый день с ужасом ждать той ночи, когда капризный мальчишка, сын моего отца, в котором течет одна со мной кровь, ненавистный мне и ненавидящий меня, придет в мою постель и станет касаться меня, чтобы производить на свет египетских наследников. – Ее губы искривились в гримасе отвращения, сразу ее испортившей. – Священные законы… Так жили братья и сестры Птолемеев столетиями до меня. Но моей матерью была рабыня из Ашкалона. Наверное, правду говорят, что во мне мало благородной птолемеевой крови. И я лучше навсегда останусь в подземельях дворца… – Она на миг замолкла. – Прости, мне пора.
Она перегнулась через террасу и тихо сказала что-то на не знакомом Цезарю языке. Мужской голос снизу что-то ответил.
– Кто это? – спросил Цезарь и перегнулся через балюстраду. Но увидел только черноту.
– Мои