за драпировку свободной рукой, сильно и резко встряхнул ее.
Никто не заворчал в ответ, никто не свалился на пол, никто не завозился, стараясь взбежать по занавеске повыше.
Тем не менее Томми отвел полотнище довольно далеко от стены, слегка расправил, насколько это можно было сделать одной рукой, и заглянул за него, но на белой полотняной подкладке никого не было.
Тогда он повторил операцию со второй драпировкой, но с тем же результатом. И за ней тоже не пряталось маленькое злобное чудовище с глазами змеи.
У второго окна внимание Томми на мгновение привлекло обесцвеченное выражение его собственного бледного лица, отразившегося в залитом дождевой водой стекле, и он со стыдом отвел взгляд. В своих собственных глазах он увидел страх, отнюдь не сочетавшийся с уверенностью и мужеством, с которыми Томми так недавно себя поздравил. Правда, он не чувствовал себя напуганным настолько, насколько это можно было предположить по отражению его перекошенного лица, однако вполне вероятно, что он просто временно подавил свой ужас в надежде, что все происходящее в конце концов окажется просто не слишком удачной шуткой. На данный момент Томми решил об этом не думать, боясь, что если он даст волю чувствам, отразившимся в его глазах, то страх и нерешительность снова парализуют его волю.
Тщательная разведка, произведенная со всеми предосторожностями, показала, что за левой занавеской второго окна никто не прячется.
Ему оставалось проверить только одну занавеску. Красно-золотая, тяжелая, она свисала с латунного стержня безупречными прямыми складками.
Томми потряс ее, но безрезультатно. Да Томми и сам чувствовал, что она ничем не отличалась от предыдущих трех драпировок.
Расправив материал и отведя его подальше от стены, Томми наклонился вперед, заглядывая в промежуток между занавеской и окном. Стоило ему посмотреть вверх, как он увидел прямо над собой мерзкую тварь, которая вовсе не держалась за драпировку или за подкладку, а висела вниз головой, зацепившись за латунный карниз черным блестящим хвостом, торчащим из лохмотьев хлопчатобумажной ткани. Передние конечности бывшей куклы больше не напоминали варежки; из обтрепанных белых рукавов торчали пятнистые, черно-желтые кисти, которые существо плотно прижимало к своей хлопчатобумажной груди, но Томми сумел разглядеть, что на каждой руке твари было по пяти пальцев – четыре прямых и один противостоящий, как у человека. На этом сходство и заканчивалось. Пальцы чудовища были костлявыми, чешуйчатыми и заканчивались маленькими, но довольно острыми и сильно изогнутыми когтями.
В течение нескольких неправдоподобно длинных секунд, когда казалось, что само время остановилось, Томми и тварь в упор разглядывали друг друга. Ярко-зеленые глаза чудовища смотрели на него сквозь дыры в белом тряпичном колпаке, который все еще оставался на голове невиданной твари, и Томми подумал, что этот странный головной убор очень напоминает тот, что носил Человек-слон в старом фильме Дэвида Линча. Но самое сильное впечатление на него произвел