часы, которых у него сейчас было существенно больше, нежели во время подготовки на учебной базе. В моменты сильного нервного напряжения его чутье на всевозможные опасности теперь обострялось необычайно. Он начинал ощущать наличие какой-либо угрозы еще до того, как она могла бы дорасти до своего крайнего, критического уровня.
Кругом было безмятежно. Крики птиц на вершинах деревьев, растущих за стеной медресе, да звуки местных национальных инструментов, доносящиеся откуда-то издалека, создавали убаюкивающий звуковой фон. Сашка прошел еще с полсотни шагов и вдруг почувствовал: сейчас! Он не знал, что именно «сейчас», но с этого мгновения превратился в сплошной нерв, в живую антенну, улавливающую любые, самые слабые сигналы, поступающие из окружающего мира. Его почти не удивило, когда впереди, слева, из-за ограждения медресе внезапно появилась женская фигура, с макушки до пят во всем черном. На виду оставались лишь ее глаза.
Но Журбин мгновенно понял, что это подсадная утка, задача которой – отвлечь его внимание. Он резко обернулся и тут же увидел двух рослых бородачей, бесшумными тенями спрыгнувших с ограждения медресе.
Ему еще ни разу в жизни не доводилось бывать в подобной обстановке, отнимать чужую жизнь своей рукой. Несколько командировок на Кавказ вылились в нескончаемую беготню по лесам и горным склонам, в стрельбу из автомата и других видов оружия, в поиски следов банд ваххабитов. Во время тех погонь он реально рисковал жизнью, но вот так, лицом к лицу, сталкиваться с реальным врагом ему еще не доводилось.
В ходе спаррингов он отрабатывал схватку сразу с несколькими противниками. Но это были учебные бои, проигрыш в которых мог обернуться лишь укоризненным «Эх ты!» инструктора. А теперь перед ним наверняка находились настоящие матерые убийцы, на счету которых уже не одна загубленная жизнь. Ставка в предстоящей драке была наивысшая – его собственная голова. Впрочем, и этих двоих тоже. Теперь – прямо сейчас! – Журбин был, наверное, просто обязан отнять у них жизни.
Судя по всему, бородачи никак не ожидали, что будут обнаружены русским слишком рано, и поэтому открыто набросились на Журбина.
– Ты покушался на нашу сестру, неверный! – завопил один из них по-арабски.
Сашка успел оправиться от недолгого шока, в долю секунды сумел настроиться на безжалостную, самую беспощадную схватку, без малейших сомнений и тени жалости к самому себе и этим двоим. Он с кошачьей ловкостью выполнил быстрый кульбит назад, что помогло ему уйти от удара длинного армейского ножа, и почти сразу же перешел в атаку. В момент только что продемонстрированного им стремительного – на зависть циркачу! – кувырка с опорой руками о землю он успел захватить горсть грубоватого грунта, являющего собой смесь крупного песка с галечником. Едва встав на ноги, Сашка мгновенным и точным броском отправил его в лицо одному из нападающих. Тот вовремя не среагировал, не успел зажмуриться, с воплем отпрянул назад и отчаянно замотал головой.
Второй