ты. Да и ты про меня. А ведь истинное чувство товарищества возникает, когда ты о товарище многое знаешь, когда он с тобой потаенным делится. А я ничего потаенного о тебе не знаю. Давай обменяемся информацией, ты мне свою, я тебе свою.
Теперь я скосил на нее глаза. Вернее, не скосил, а просто повернул голову.
– Прямо сейчас? – уточнила она.
– А когда же?
Она немного подумала.
– Нет, так неинтересно. Что мы, ЭВМ, что ли, информацией обмениваться? Или базы данных?
– Нет, – согласился я, – совсем не базы.
– Давай лучше по-другому. – Она смотрела вперед, очки снова узкой черной повязкой перетягивали лицо. – Давай проявим интуицию и знание жизни.
– А если у меня его нет, знания? – попытался я пошутить, но, видно, неудачно, она даже не отреагировала.
– Давай ты расскажешь, какой ты меня представляешь. В соответствии с впечатлением, которое я на тебя произвожу. Я ведь произвожу на тебя впечатление? – Я, конечно, кивнул. – Вот и попытайся составить мой портрет, описать мою жизнь, мой характер, мои пристрастия, привычки. Например, чем я занимаюсь, где работаю, что люблю, чего не люблю. Такой полный психологический портрет. И не только психологический. А я буду тебе помогать.
– Точно будешь? – переспросил я.
Она кивнула.
– Только абсолютно честно, беспристрастно. Что чувствуешь, то и говори, не приукрашивай.
– Честно – это сложно, – засомневался я.
– Да не бойся, не бойся. – Она даже сняла руку с рычага переключения скоростей и поощрительно похлопала меня по коленке. Чуть выше коленки.
Думал я недолго, в принципе интуичная игра мне понравилась, да и до Маяковки надо как-то время скоротать. Тут главное – не ляпнуть что-нибудь лишнее, хотя если и ляпнешь, тоже ничего страшного. И я согласился, но с оговоркой:
– Давай, только начнем с меня. В смысле, ты начнешь с меня, заодно и пример покажешь.
Она легко согласилась, на очередном светофоре сняла очки, опять скосила на меня глаза, теперь уже внимательные, даже какие-то безжалостно внимательные, так что мне вдруг захотелось приоткрыть дверь и вывалиться бочком в несвежую, подгаженную городом крупитчатую сугробную гряду, протянувшуюся вдоль мостовой.
– Итак, что мы можем сказать про молодого человека по имени Толя? – начала Мила, но в этот момент светофор переключился на зеленый, и я соскочил с прицела ее бесстрастных глаз совершенно невредимым. Пока невредимым.
– Ему лет двадцать. Наверняка студент, сейчас каникулы, вот и отдыхает. Хотя, если бы каникул не было, мог бы прогуливать.
Я кивнул, вообще-то я обычно не прогуливал, но наверняка мог бы. Машина катила не спеша, никого не обгоняя, но и никому не уступая дорогу, а Мила рассказывала обо мне, опять же отстраненно, в третьем лице, как будто я и не сидел тут, рядом, на соседнем сиденье.
– Паренек наш, Толик, бойкий, а значит, скорее всего не гуманитарий. Гуманитарии, тем более мальчики, не особенно уверены