его еще не нашел, – буркнул я. – Выводы делать рано. Одно могу сказать наверняка, я бы не назвал здешнее общество счастливым. Оно беспечно, как бабочки, но… что-то мне нравится не совсем, не совсем…
Он нахмурился, сказал уязвленно:
– Я и не утверждал, что все счастливы. Счастливой жизни вообще не бывает, бывают только счастливые дни. А то и часы. Но одно бесспорно, здесь живут богаче и зажиточнее.
– За счет чего? – спросил я напрямик.
Он поморщился.
– Я потому и зазывал так усиленно на Юг, что здесь сможете как разобраться лучше, чем все местные маги, так и что-то исправить!
Я покачал головой.
– Боюсь, это проблематично.
– Почему?
– На севере работают потому, – сказал я, – что если не трудиться – умрут с голода. В поте лица своего добывают хлеб, как и было сказано… благодаря вашей милости. А здесь, насколько я понял, почти все на халяву? Или хотя бы основное: продукты, металл… Сэр Самаэль, халявщика принудить трудиться сложно. Думаю, вообще невозможно. Одного бы еще так-сяк, но целые народы… Философия халявщиков удобна для человека и смертельна для общества.
Он хитро прищурился.
– Так уж и невозможно?
– Я же сказал, – ответил я, – это пока первые впечатления. Рад бы ошибиться. Но если летающие штуки перевозят народ, то нафиг строить дороги, мосты, вбивать по колено в грязи сваи в болота?.. Если нечто выплавляет металл и подает наверх, то зачем развивать горнорудную промышленность?.. Если увижу, как кто-то копает руду, я удивлюсь… и признаю, что не прав.
– Или скажете, что металла не хватает, – уточнил он.
– Да, или так, вы правы.
– Металла хватает, – заверил он. – Как и основного продовольствия. Народ благоденствует! Правда, сытых и довольных на свершения, вы правы, подвигнуть трудновато…
– Как долго благоденствуют? – спросил я в лоб. – Десять лет или десять столетий?.. Если столетий, то и концентрационные лагеря вряд ли таких горбатых исправят. В одной стране эти лагеря называли трудовыми, в другой – трудовыми исправительными, в третьей так и вообще… но нигде экономику не подняли и народ к труду не приучили. Я не гуманист, могу и целую толпу в лагерь, если для дела, но это ничего не даст… Чтобы обществу и прогрессу развиваться, эта скотина должна быть свободна. Чтобы сама рубаху на себе рвала от желания работать. Вернее, от желания заработать больше, чем сосед.
Его черные как смоль брови сдвинулись у переносицы. Глаза потемнели еще больше, в них заблистал космос.
– В поте лица добывать хлеб, – повторил он задумчиво, – это же кара за то, что люди послушались меня. Разве свободные от тяжелого труда люди менее счастливы?
– Может быть, более, – согласился я, – но мне еще и прогресса хочется! Пусть даже через несправедливость. А вам? Люди такие хитрые твари, что на Севере и кару небесную поставили себе на пользу! Работают так, что жилы рвутся, тянут колесницу прогресса… А здесь? Вы не ответили, но не сильно ошибусь, если скажу, что и тысячу лет было все так же… Разве не так?
– Это