Высшее руководство сплошь имело в своем арсенале сей замечательный артефакт. Однако после ряда экспериментов, проведенных на себе, оно быстро уяснило тот факт, что незачем переводить просто так живительную влагу. В конце концов, не для этого она производилась. В иной ситуации легендарное «Ты меня уважаешь?» становилось ценнее трезвой головы по утрам.
Насыпь переходила в контрольную полосу, которая ограничивалась столбами с рядами колючей проволоки, закрученной спиралью. Там начиналась чужая земля.
Зона глаза не мозолила и место свое знала. Живность, плодящаяся в резервации, сюда не совалась. До тех пор, пока Зоне не становилось тесно в прежних границах. Она всегда предупреждала об этом серией направленных выбросов, в таких случаях всегда идущих волной в сторону кордона. Подобное «иду на вы» военные научились понимать сразу. Сделать они ничего не могли, а потому предпочитали относиться к маневрам Зоны по принципу «приказы начальства не обсуждаются». Кордон послушно переносился на новое место, указанное Зоной.
Так происходило не всегда. Иногда ученые в очередной раз предлагали применить новое оружие, проводились широкомасштабные учения. Но результат был неизменен. Умные головы снова занимались разработкой чего-то, способного уничтожить Зону, которая…
Вряд ли она вообще замечала то, что творилось в ее владениях.
Мирный договор между сталкерами и военными существовал ровно до тех пор, пока кто-нибудь его не нарушал. Тогда начиналась война. Армия против сталкеров. Кровавая заварушка носила локальный характер. Там, где имелись спрос и товар, отношения переходили в завершающую стадию довольно быстро, и шаткий мир восстанавливался. Главным для сталкеров оставалось одно – не попадаться. С теми, кого обнаружили на контрольной полосе, поступали жестко – пуля без предупредительного выстрела. Порядок есть порядок. Показуха, как и в советские времена, по-прежнему собирала щедрые плоды.
Передвигаться в трубе, соединяющей два мира, можно было лишь согнувшись. Ника так и шла, низко опустив голову, поэтому вскинутую руку Грека, идущего впереди, заметила не сразу. Девушка остановилась только тогда, когда услышала шум машины, проезжающей по насыпи. В довершение ко всему пинок тяжелым ботинком по голени мгновенно отрезвил ее. Она сдержала всхлип и потянулась к ушибленному месту – большего позволить себе не могла. Стукнет Греку моча в голову, так он завернет назад от самого кордона.
Ника остановилась, неслышно переводя дух. Она прислушалась к тому, что творилось над головой. В спину ей с размаху ткнулся Макс. Будь он на ее месте, схлопотал бы первым. А так досталось ей, поскольку шла после проводника. За ней двигался Макс, а замыкал отряд Краб. Так распорядился Грек, а обсуждать приказ проводника дураков не нашлось.
«Ему бы в цирке работать, – подумала Ника и зло покосилась на Грека. – Всего полдня и пообщались, а уже „мои приказы не обсуждаются“ заучено намертво. Не стоит расстраивать бывшего прапорщика».
Девушка не могла поручиться за остальных,