жизнь над ним потрудилась. Ей всего тридцать два, но она и сама прибавила бы верный десяток, предложи ей кто угадать собственный возраст. Житейские разочарования нарисовали вокруг ее глаз сеть мелких морщин, хотя в общем и целом выглядела она по-прежнему неплохо. По крайней мере, мужчины вроде Йоргена Грундберга на нее клюют, а большего ей и не надо.
Ванна наполнилась до краев, и, когда она туда залезала, вода пролилась на пол. Наклонившись вниз, она попыталась спасти брошенный на коврик костюм, но движение привело к обратному эффекту. Костюм теперь придется сушить на горячей трубе для полотенец.
Откинувшись назад, она расслабилась. Да, вот из таких удовольствий, в сущности, и состоит смысл жизни. Ну, если вы, конечно, не предъявляете к той особых претензий. Во всяком случае, собственная рюкзачная жизнь научила ее ценить подобные мелочи. Вещи, которые для большинства настолько самоочевидны, что их попросту не замечают.
Когда-то она тоже жила как все, так что знает, о чем говорит. И не важно, что с тех пор прошло много времени.
Дочь директора, Сибилла Вильгельмина Беатрис Форсенстрём. Да, когда-то и она мылась каждый божий день, когда-то и на нее распространялось это общечеловеческое право. Впрочем, право-то, может, никуда и не исчезло, просто она научилась ценить это право, когда возможность его осуществить утратила очевидность.
Сибилла Вильгельмина Беатрис Форсенстрём.
Что странного в том, что она везде была чужой? Все гарантии на пожизненную инвалидность она получила уже при крещении.
Сибилла.
Даже самые слабоодаренные школьники городка Хюлтарид проявляли неслыханные способности по части придумывания рифм к ее имени. Положение не улучшал тот факт, что в самом центре городка располагался киоск, где продавались сосиски “Сибилла”, о чем всем проходящим мимо услужливо сообщала хорошо освещенная вывеска. Так что получалось, что с сосисками тоже можно было рифмовать. Куда ни кинь – все клин. Ну а уж когда все разузнали про Вильгельмину с Беатрис, изобретательность стала поистине безграничной.
Наш ребенок уникальный. Разумеется. А чей не уникальный?
Хотя, конечно, все понятно. Ну разве можно сравнивать ее с этими обыкновенными, заурядными детьми рабочих, с которыми дочь вынуждена ходить в одну школу? Мать Сибиллы тщательно подчеркивала особенное положение своей дочери, что в свою очередь узаконивало отчужденное отношение к ней одноклассников. Сибилле следовало занять подобающее место в общественной иерархии – для Беатрис Форсенстрём это было важно. Но еще важнее, чтобы это особое положение прочувствовали все окружающие. Поскольку достойным матери представлялось только то, чего хочется всем остальным. Только чужие восхищение и зависть определяли подлинную ценность вещей.
Почти все родители одноклассников работали на заводе, который принадлежал ее отцу. Кроме того, отец занимал солидное кресло в муниципалитете, и его слово там многое решало. Рабочие места в Хюлтариде появлялись и исчезали по его желанию, все дети знали об этом. Но искать работу им пока было рано, а в будущем в их годы хочется большего, чем сменить отца или мать у станка