и в свои тридцать четыре была замужем за геологом, который периодически уезжал работать в Арабские Эмираты. Эмма относилась ко всем младшим архитекторам так же, как к своим двум детям: опекала их словно наседка, мудро предотвращая любые зачатки ссор. Жизель ее любила и была благодарна за ту поддержку, которую Эмма ей оказывала.
– А где все остальные? – спросила она и тут же издала звук, похожий на рычание: – Не говори, сама догадаюсь. Они в мужском туалете, пытаются разработать стратегию, как вести себя, когда раздадутся аплодисменты.
Эмма прыснула:
– Что-то наподобие этого. Я принесу тебе кофе, а потом расскажу все, что разузнала о новом владельце.
Жизель кивнула, стараясь не сгримасничать на этот раз. Если за Эммой и водились грешки, то к ним можно было отнести лишь чтение глянцевых изданий, в которых обсуждалась жизнь богатых и знаменитых. И Жизель подозревала: последние слухи именно оттуда – из сомнительного источника.
Спустя пять минут, попивая кофе и слушая Эмму, она поняла, что была права.
– Я бы никогда не увидела эту статью, если бы не повела Тимми к стоматологу. В приемной врача на столике лежал журнал. Он был старым, и я поверить не могла, когда открыла его прямо на странице с заголовком о Соле Паренти. Можно подумать, он итальянец – из-за его фамилии, правда? Но это не так. Оказывается, его родители владели целой страной, а его двоюродный брат – их великий князь. Страна очень маленькая, где-то около Хорватии. Но, похоже, он, Сол Паренти, сказочно богат и без этого – его отец участвовал в различных бизнес-проектах на Ближнем Востоке.
– Восхитительно! – съязвила Жизель.
– Я всегда интересуюсь знаменитостями – откуда они родом, чем занимаются. А тебе разве неинтересно? – Эмма даже и не подумала сделать паузу, чтобы услышать ответ. – Его мать была американкой, весьма влиятельной особой в зарубежных агентствах по оказанию гуманитарной помощи. Она и его отец погибли в Южной Америке, устраняя последствия землетрясения.
Жизель кивнула, показывая, что следит за рассказом Эммы, но последнее, чего она сейчас желала, – это слушать сплетни. А комментарий о смерти родителей Сола Паренти вызвал уже привычный приступ тошноты и страха…
Дверь в офис открылась, впуская одного из младших архитекторов, Билла Джеффриса. Хорошо сложенный и уверенный в себе, он буквально ворвался в офис, довольный собой. Билл считал себя знатоком женщин и даже как-то попытался соблазнить Жизель, когда она только-только пришла в фирму. И поскольку она отвергла его, теперь получала причитающуюся порцию вражды и сексуального антагонизма.
Жизель прекрасно знала, что он имеет в виду, произнося:
– Бр-р-р. Ну и холодно же здесь! – А затем, словно наконец заметил ее, сказал: – Ой, прости, я не заметил тебя, Жизель.
Она промолчала. Жизель давно привыкла к выходкам и насмешкам Билла. Она отказала не только ему, но и еще нескольким ловеласам. Но именно Билла это задело больше всех. Жизель не стала разубеждать его – это не личная