В город мы с папой пошли пешком, так как попутной лошади не было. Я благополучно выдержала испытание и была зачислена в городскую школу, которая называлась «школа II ступени» и была девятилеткой.
Я не писала о том, что мы, дети, разговаривая с родителями, называли их на «вы». Не знаю, чья это была затея, папы или мамы. Знаю только, что в Сибири были знакомые нам семьи, где дети называли родителей на «вы». Никакого принуждения не было — это казалось нам совершенно естественным. Думаю, что эта привычка сформировалась у меня, когда я только начинала говорить, а младшие братья переняли это обращение у меня и друг у друга, а не под воздействием родителей. Помню, как однажды брат Игорь обиделся на маму за то, что она не пустила его на реку, и сказал ей с угрозой: «Вот, буду называть Вас на “ты”!»
Школьные годы в городе Боготол
Первое время, почти половину сентября 1921 года, в школу и обратно я ходила пешком, и не одна, а с другими учениками. Город Боготол находился на расстоянии то ли пяти километров, то ли пяти верст. А когда начались дожди и дорогу развезло, мама нашла в городе женщину, у которой я могла жить и которая согласилась кормить меня завтраками, обедами и ужинами.
Приходя из школы, я обедала и садилась за уроки. На улицу я не выходила, так как подруг у меня не было и незнакомого города я побаивалась. Закончив с уроками, я принималась читать какую-нибудь книгу из тех, что взяла с собой. Вечерами хозяйка ставила самовар, и мы садились с ней пить чай.
В начале обучения в школе я из-за своей фамилии испытала много неприятных минут — мальчишки меня дразнили, звали то Булочкиной, то Ватрушкиной, то Шанежкиной. (Шанежками в Сибири назывались булочки из полусдобного теста, смазанные сверху подсоленной сметаной, смешанной с мукой.) Они изощрялись как могли. И мне приходилось терпеть, поскольку ответить им остроумно я не умела, а показывать свою обиду не хотела. И что можно было придумать на фамилии Щербаков, Марков или Прокофьев? Мальчишки дразнили меня не со зла, а из озорства и для веселья, и даваемые мне прозвища были даже ласкательными. Городские девочки нашего класса относились ко мне хорошо, старались защитить меня от мальчишек. В классе я была самая младшая, все остальные были старше меня на год и больше.
Наша школа была в большом двухэтажном здании в центре города. На первом этаже — гардеробная, актовый зал для школьных собраний, два учебных класса, учительская и ленинская комната, украшенная портретами Ленина и его бюстом. В углу комнаты стояло красное бархатное знамя с бахромой. На втором этаже были только классы.
В моей сельской школе никто не говорил нам о революции, о Ленине, но кое-что я знала от папы — об отречении царя от престола, о произошедшей в России революции, о Ленине и Троцком. Но все это не задерживалось в моей голове. А в новой школе началось мое политическое образование — здесь был настоящий культ личности Ленина. Ученики должны были учить его биографию, нам рассказывали о его семье, о его детстве, успехах