ертье, князь Ваграмский и герцог Невшательский, в 1812 году был начальником генерального штаба армии Наполеона.
Его женой к этому времени была Мария-Елизавета-Амалия фон Виттельсбах, принцесса Баварская, дочь герцога Вильгельма Баварского и племянница короля Баварии. Она родилась в 1784 году и была на тридцать лет младше своего мужа.
Поженились они в марте 1808 года, а это значит, что Бертье пошел под венец последним из наполеоновских маршалов и стал единственным, кто сделал это, уже находясь в этом высоком звании.
Надо сказать, что «личная жизнь этого, безусловно, незаурядного человека складывалась не особенно удачно. Прославленному генералу давно перевалило за сорок, а семьи он так и не создал. И любви в его жизни так и не было».
Лишь в 1797 году, то есть примерно в 44 года, тогда уже дивизионный генерал Бертье встретил женщину своей мечты.
Правда, сначала ему очень понравилась сестра Наполеона Элиза, но юная корсиканка выбрала более молодого и более красивого офицера Феликса Баччиоки, который и стал потом ее законным мужем.
Конечно же Бертье расстроился, но горевал он недолго, ведь дело происходило в Италии, где Наполеон тогда одерживал одну победу за другой, а эта страна всегда была средоточием прекрасных женщин. И вот одна из них сразила неискушенного в любовных делах Бертье наповал.
Не очень молодая (она родилась в 1760 году в Милане), но прекрасная Джузеппина Каркано к тому времени уже успела овдоветь, потеряв первого мужа графа де Сопранзи. «Ломбардская Венера», как ее называли, недолго оставалась одна. Вскоре она уже вновь была замужем за дипломатом маркизом де Висконти, но это обстоятельство нисколько не остудило ее романтических устремлений.
«После ряда стремительных, но безуспешных попыток обольстить французского главнокомандующего, деятельная маркиза решила вскружить голову следующему за Бонапартом в армейской иерархии генералу. Им оказался Бертье».
На одном из балов, устроенном в честь очередной победы французов, Бертье увидел маркизу де Висконти и оказался в плену ее чар.
Лора д’Абрантес, жена генерала Жюно, о которой будет рассказано ниже, в своих «Мемуарах» описывает ее так: «Она была на самом деле исключительно красива. Мне кажется даже, что я никогда не видела более очаровательной головки, чем у нее: черты ее лица были тонкие, но правильные; ее маленький носик выглядел прекраснее обычных носов. <…> Зубы ее напоминали жемчужины, а черные как смоль волосы были всегда отлично уложены».
Такой вот портрет дамы, целиком завладевшей сердцем и мыслями Бертье. С другой стороны, далее Лора д’Абрантес начинает явно злословить, утверждая, что мадам де Висконти «не танцевала, так как она была слишком крупной, чтобы танцевать» и т. д. и т. п.
А в довершение ко всему она называет Бертье «беднягой Бертье, который настолько лишился рассудка, что перестал пить, есть и спать».
Как говорится, оставим эти слова на совести популярной в свое время мемуаристки, но факт остается фактом – вспыхнувшая страсть целиком завладела мыслями Бертье. Он с утра и до вечера мог думать только о ней. А когда война закончилась, он «выхлопотал для маркиза де Висконти место посла Цизальпинской республики в Париже, чтобы быть поближе к своей пассии».
Когда Наполеон стал готовить экспедицию в Египет, он был уверен, что преданный ему Бертье вновь возглавит генеральный штаб. Однако тот неожиданно заупрямился, заявив, что не желает уезжать из Парижа. Уж очень ему не хотелось расставаться со своей Джузеппиной…
Естественно, Наполеон называл все это «глупостью Бертье». А уже в Египте, когда они с Бертье смотрели в подзорные трубы на величественные пирамиды, он начал издеваться:
– Ах, мой бедный Бертье! Ну, нет ее там на вершине. – Бертье поспешно опустил глаза, но Наполеон тут же добил его следующей фразой: – Ее нет и внизу…
Через много лет, уже находясь в ссылке на острове Святой Елены, Наполеон счел нужным подчеркнуть: «Я никогда не видывал такой страсти, какую Бертье испытывал к мадам де Висконти! В Египте он подолгу смотрел на луну и верил в то, что она делает то же самое. Посреди пустыни была палатка, посвященная ей; там находился ее портрет, и он воскурял фимиам перед ним. Чтобы переносить все это вместе с багажом, были отряжены три мула. Я часто входил к нему, бросаясь на диван прямо в ботинках. Это приводило Бертье в ярость: он считал такой поступок осквернением его святыни. Он любил ее так, что всегда волновался во время разговора. И хотя я всегда пренебрежительно отзывался о ней, он не возражал, – он был счастлив возможностью поговорить о ней».
Тем не менее «люди, хорошо знавшие Джузеппину, были отлично осведомлены о полном отсутствии у нее постоянных привязанностей. Так, пока генерал Бертье изнывал от зноя (любовного и климатического) в Африке, коварная маркиза утешалась с молодым графом Александром де Лабордом. Такое, впрочем, бывало во все времена. Пока мужчины завоевывали славу на полях сражений, некоторые их подруги тешили тщеславие, коллекционируя гостей своих будуаров».
«Бедняга Бертье» конечно же не обращал внимания на подобные разговоры,