снова повернулся к трубке. – У нас тоже тишина…
– Сан Саныч, ради бога, извините, – робко начала Алёна. – А вы не могли бы спросить у своего друга, у этого следователя – Льва, как там дела обстоят – с расследованием. А? Потому что у меня уже и продукты кончились, и в библиотеку надо, и завтра передача на радио, в которой я участвую… Если мне не удастся быть на передаче, я уже сейчас должна предупредить, чтобы кого-то другого пригласили, если успеют.
– Вы по радио выступаете? – воодушевился Сан Саныч. – А по какой программе? В какой передаче?
– По «Голосу Волги», а передача называется «Час доверия», это что-то вроде психологической консультации. Ведет настоящий психиатр, доктор, я там сбоку припека, типа свадебный генерал, но мне очень интересно.
– Обязательно послушаю! – пылко сообщил сосед. – А Левушке я прямо сейчас звякну. И сразу перезвоню вам.
«Прямо сейчас» и «сразу» растянулось на два с половиной часа, за время которых Алёна окончательно озверела. Беда в том, что у нее кончился кофе, без которого она не могла жить (у нашей писательницы была хроническая гипотония). Пила она кофе много, очень крепкого, а сегодня утром хватило только на полчашки. Нужно было как можно скорее бежать в магазин, чтобы приложиться к источнику сил и вдохновения и воскреснуть, но приходилось ждать звонка от соседа. А он словно в прорубь провалился! Конечно, можно перезвонить ему, однако Алёна никак не решалась. Ну вот позвонит она, а Сан Саныч подумает: «Что это она суетится? Наверное, дело все-таки нечисто, не зря Левушка так на нее ополчился! Наверняка она что-то скрывает!»
Ну да, она скрывала. Скрывала спор в ресторане «Барбарис» и мгновенное желание его проиграть, которое потом сменилось полнейшей противоположностью. Скрывала свое волнение при виде стриптизера, появившегося под песенку «It's now or never»; скрывала бессмысленно-пылкие взгляды в сторону танцующего Игоря; скрывала раздражение от тупой, непробиваемой настойчивости Влада, который мало что подстерег ее, мало что хватал все время за коленку в машине, не слушая ее откровенно злых отповедей, так еще и потащился следом за ней, и за мгновение до того, как его окликнул этот детский голос, за два мгновения до того, как раздался выстрел, Алёна вдруг с испугом поняла, что если он поднимется за ней в квартиру, она впустит его и все будет так, как захочет он…
Да, Алёна скрывала это. Ну какое отношение к делу имело томление одинокой женщины? Не большее, чем те несколько звонков, которые только и отвлекали от нее Влада, пока они ехали. Алёну же они забавляли, потому что Влад вместо нормальных «алло», или «слушаю», или «да», или чего-то столь же тривиального изрекал высокомерно:
– Н-да? Говорите!
Сама Алёна, особа привередливая, внешним приличиям придающая большое значение, немедленно бросила бы трубку, услышав что-то подобное, ну а корреспонденты Влада ничего, терпели…
Сначала Владу позвонила женщина: жена, а может, подруга. Ей он ответил с исчерпывающей интонацией:
– Не нуди, все будет в порядке. Приеду,