аристократический хлыщ. Я с ним поиграла, – она усмехнулась, – потом велела убираться.
Ашот цокнул языком:
– Нехорошо, конечно… Но неподсудно, да?
– Нас не власти Клондала преследуют, – заметил Бобриков. – Так что… вряд ли.
– А ты, Ашот? – спросила Баринова.
– За три года – четырех нарушителей… ну… – Ашот замялся. Я его понимал. В Центруме это слово произносилось гораздо легче… – Застрелил. Вроде как всех за дело, в бою.
– Да ты у нас серийный убийца, – ехидно сказала Баринова. – Я вот никого ни разу не убила.
– Ты и в дозоры ходишь нечасто, – всерьез отпарировал Ашот. – Взяток не брал, начальство не ругал, контрабанду… ну, можно сказать, всю сдавал властям.
Баринова улыбнулась:
– То, что процентов десять-пятнадцать контрабанды оседает у пограничников – ни для кого не новость. Нас поэтому почти и не финансируют… Ударник?
– Я убил двоих, – сказал я. – В перестрелках. Один был контрабандист с грузом, второй без груза, но и он в меня стрелять первый начал…
– Это два месяца назад? – уточнил Бобриков. – Тот придурок у железки? Помню… А тот, за которым ты три дня назад ушел в горы?
– Обычный контрабандист. Тащил в Лорею батарейки. Ушел, у него портал быстрый и большой… он им прикрылся от выстрелов и…
Бобриков кивнул. И уставился на Романа. Тот крутил в руках бокал.
– Ромочка, мальчик мой… – сладким голосом сказала Баринова. – Ты не шалил последнее время?
Парнишка вскинул голову, испуганно посмотрел на нее.
– Ну, колись! – велела Баринова. – Мы же видим, у тебя совесть нечиста.
– Я… – Роман опустил голову. – Ну… это случайно вышло…
– Рома, рассказывай, – сочувственно сказал Ашот. – Мы все молодыми были, понимаем, порой глупишь в эти годы…
Роман сглотнул.
– Я… на рынке неделю назад…
– Ну? – чуть повысила голос Баринова.
– Спер у одного лоха десять золотых талеров.
Ну… он сам виноват… кошелек из кармана торчал, а там толчея была…
Парень замолчал. Все мы прекрасно помнили, что в свое время, ребенком попав в Клондал, он там неплохо обжился и стал искусным карманником.
– Деньги были в бумажнике? – спросила Баринова. – Или в кошельке?
– А какая разница? – спросил Рома, не поднимая головы.
– Принципиальная! В бумажнике еще бывают бумаги.
– Нет… кошелек такой… парчовый, пижонский… только монеты. Я десятку вынул, а кошелек ему обратно в карман сунул, – Роман поднял голову и с внезапной отчаянной гордостью сказал: – Да дядька богатый, из купцов, которые зерном торгуют… ему эта десятка – раз плюнуть, а мне надо было…
– Что надо? – возмутился Бобриков. – Ты был голоден? Бос и гол?
– Мне подарок надо было девчонке! – отчаянно сказал Роман. – А там колечко продавалась шикарное, с переливчатым жемчугом, на Земле такого нет! Всего за десять золотых,