доходила даже до того, что у меня искали остатки венерических болезней.
Александр воззрился на хозяина сконфуженно. Как Петр Федорович угадал, что доктору Меншикову только что пришла в голову эта самая мысль: органические соединения мышьяка, такие, как аминарсон, миарсенол, новарсенал, осарсол, применяют главным образом для лечения сифилиса и протозойных заболеваний! Если лечение было длительным и интенсивным, не мог ли мышьяк накопиться в организме и вызвать такую поразительную реакцию?
– Нет, я никогда ничем подобным не болел, – твердо заявил Манихин. – Опережая вопросы, которые вы сейчас зададите и которые я слышал и прежде, скажу, что я никогда не работал на вредных производствах, не был связан ни с мышьяком, ни со свинцом, ни с ртутью, а также сальварсаном и препаратами золота и серебра. И тем не менее… Все симптомы говорят о хроническом отравлении мышьяком.
– Парастезия наличествует? – быстро спросил Александр. – Я хочу сказать, ощущение покалывания по всему телу, мурашек? Расстройства желудочно-кишечные, катар слизистых верхних дыхательных путей? У вас, я помню, в папке лежит заключение о хроническом ларингите? Анемия ваша в картину вписывается, меланоз – само собой. От отравления мышьяком вас лечили? Унитиол считается прекрасным средством.
– От чего меня только не лечили! – криво усмехнулся Манихин. – И чем!.. Вывод такой: у меня повышенное содержание мышьяка в организме. Не какие-то там 0,08—0,2 миллиграмма на килограмм веса, которые есть в крови, почках, печени, легких, коже, волосах и других органах каждого человека. А значительно больше. Причем, по выводам некоего медицинского светила, это моя собственная патология. Он хочет сказать, что мой организм просто-напросто вырабатывает больше этого вещества. К примеру, рассказал он мне, есть такая болезнь – гиперинсулемия. Переизбыток инсулина в организме – тоже частная патология некоторых особей. Такие люди даже яблоко съесть не могут, чтобы не спровоцировать у себя острое недомогание. А у меня вот, судя по всему, уникальный, нигде, ни в какой медицинской литературе не описанный случай гиперарсеникума.[3] Кстати, термин мой собственный.
– И как вы к этой версии относитесь? – осторожно спросил Александр, принимая самое что ни на есть равнодушное выражение лица и даже отводя глаза от хозяина. Тем более что его давно тянуло взглянуть на эту кружку. Ничего подобного ему видеть в жизни не приходилось, наверняка авторская работа какого-то выдающегося мастера. Это как бы даже не совсем кружка, а переливчатая, голубовато-зеленовато-перламутровая фигура русалки, вернее, берегини, как назывались по-русски подводные жительницы. Кружка была покрыта причудливым скрещением синих линий, напоминавшим разводы, которые остаются на песке после того, как отхлынет морская волна. Лицо берегини – тонкое, изящно вылепленное, красоты необыкновенной, с черными глазами, окруженное волнами черных волос…
– Это портрет моей жены Анны, – с мягкой улыбкой в голосе