там опять с Инной? – с привычно-ворчливыми интонациями, но вполне миролюбиво спросила мама.
«С кем?» – чуть не спросила Нина.
– Ах, да. Инна передавала тебе привет. Она уехала. Замуж вышла, только не спрашивай, за кого. Я его не видела, успела к самому отправлению поезда.
– Да ты что?! – Мама была откровенно потрясена. И что это мелькнуло в ее глазах, жалость, что ли, к дочери?!
– Да, жалко, что Инка уехала, правда? – совершенно равнодушным голосом, чуть ли не зевая, сказала Нина. – Все-таки столько лет дружили… И я ей очень многим обязана, очень! Пусть у нее все будет хорошо, правда?
– Пусть будет хорошо! – горячо согласилась мама, с умилением глядя на свою внезапно поумневшую дочь. – Конечно!
Честно говоря, она еле удержала себя, чтобы в четверть пятого не выйти из дому. Как раз хватило бы времени доехать до площади Минина. Просто так, из чистого любопытства. Чтобы убедиться, что никакого киллера там нет и не было, а поганые звонки – не более чем розыгрыш.
А может быть, это средство выманить ее из дому именно в нужное время?!
Эта мысль была как прозрение. Вот оно что! Все так просто, а она навоображала себе… Дура – она дура и есть, что тут скажешь!
Но если так, значит, нельзя и с Инной ехать. Они ведь могут и ночью прийти.
А сигнализация на что? А четыре замка? Антон просто помешан на мерах безопасности. И еще надо включить «ревун». Это такая штука… Чуть только чужой человек начинает открывать нижний замок на первой двери, не учитывая некоторых хитростей, вдруг раздается дикий рев или вой, вернее, что-то среднее, надрывающее слух и душу. Антон поставил это устройство, прочитав в газете, что какой-то воришка отдал богу душу, когда на него внезапно обрушилась какофония душераздирающих звуков. Нервный такой воришка оказался…
Насколько Нина помнила, Антон включал «ревун» только однажды, когда они ездили на пару дней на Горьковское море навестить деда. И по возвращении, конечно, он начисто забыл отключить. Что было!.. Изо всех квартир выскочили люди и помчались к их двери, движимые только одним желанием: немедленно убить того, кто подверг их такому стрессу. Или, на худой конец, сдать его в милицию. С Дебрскими потом чуть не месяц никто из соседей не здоровался! А сам Антон тогда так перепугался, что решил больше не включать «ревун». Жили ведь с обычной сигнализацией: звонишь на пульт, сообщаешь свой номер, все тихо, спокойно… Однако сегодня Нина непременно приведет «ревун» в действие. Пусть приходит этот мерзкий шутник! Хорошо же он будет выглядеть, когда глухою полуночью…
Инна задерживалась. Дважды позвонила с извинениями: «Все, выезжаю!», но появилась только в восемь, когда Нина уже решила, что никуда они сегодня не поедут. Подруга ворвалась с круглыми глазами, подхватила приготовленную и уже заскучавшую в прихожей сумку:
– Все! Поехали! Надо еще в «Европе» чего-нибудь купить на ужин!
– На площади Горького? – мигом оживилась только что клевавшая носом Лапка. – А в «Макдоналдс» зайдем? Давайте лучше биг-маков