появится в вечерних газетах. Мы не стали торопиться с информацией по ряду причин.
– Каких причин?
На лице Питера Флактона проступило сомнение. Он явно не знал, как поступить. А потом, словно бы приняв решение, проговорил:
– Я скажу вам чистую правду, мисс Макдональд. На мой взгляд, вы вправе знать ее. Я не вижу никаких причин скрывать ее от вас, однако то, что я вам скажу, является полностью и совершенно конфиденциальным.
– Вы можете верить мне.
Он посмотрел на меня так, словно бы искал подтверждения моим словам, а потом проговорил:
– Ваш дядя погиб при взрыве бомбы. Это случилось во время воздушного налета, однако абсолютно точно известно, что ни один самолет не пролетал над этим районом.
– Что это значит?
– Это значит, – продолжил он, – что бомба, взорвавшаяся в его доме, была заложена туда с целью покушения на жизнь вашего дяди.
– Но кто это сделал?
– Пока мы не знаем. Полиция начала расследование – именно поэтому пока не сделано официального сообщения о гибели вашего дяди. Мы не хотим потерять возможность найти ключ к разгадке, хотя, откровенно говоря, в настоящий момент нет никаких версий.
– Вообще никаких? – переспросила я. – Но ведь немецкие шпионы, или как они там называются, не могут же свободно разгуливать по Лондону и взрывать людей?
Я проговорила эти слова, задыхаясь от ужаса. Я только в этот самый миг начала понимать, как это страшно, что дядя Эдвард погиб, и только теперь, когда его больше не было на свете, я с болью ощутила, как ждала этой встречи с ним.
– Фантастика какая-то, – добавила я с пылом. – Вот уж не думаю, что вы смогли бы вот так же взорвать какого-нибудь из вождей нацистской партии и благополучно скрыться.
– Мы сделаем все возможное, чтобы найти и осудить виновных в этом преступлении, – патетически проговорил Питер Флактон.
– Замечательно! Но дядю Эдварда уже не воскресить. Скажите, его что не охраняли детективы? И вообще, что вы сделали, чтобы предотвратить подобное?
– Мисс Макдональд, – строго ответил мне Флактон. – Мы понесли тяжелую утрату, для всех нас это ужасное потрясение. Сегодня утром на заседании кабинета премьер-министр выразил не только свои глубочайшие сожаления, но также и ужас, вызванный случившейся трагедией.
– Но это никак не объясняет того, как эта трагедия могла произойти, – упорно настаивала я на своем.
Внешнее спокойствие и выдержка оставили Питера Флактона.
– Да черт бы побрал все это! Неужели вы полагаете, что я и сам то и дело не задаю себе этот вопрос?
Он впервые в моем присутствии проявил искренние человеческие чувства и перестал быть чопорным и корректным. Теперь передо мной был человек, глубоко потрясенный утратой.
– Ну почему, почему тогда вы ничего не сделали? – воскликнула я. – Почему вы не ищете виновников? Какой смысл теперь выражать свои соболезнования? У нас в Канаде Конная полиция не упустила бы убийцу.
– Что ж, жаль, что вы не прихватили с собой