контракту от Бюро социологии и политической футурологии. В отличие от Валентина у Виталия осталась в Москве семья, и он вел себя как человек положительный: жил себе в общежитии, к хорошеньким нижегородкам не клеился, а стало быть, в случайные связи не вступал, на квартиры к одиноким женщинам не переезжал и не внушал им безумных радужных надежд. Встречались Виталий и Тина раза три, случайно.
Виталию было лет тридцать пять – постарше Валентина. И выглядел повзрослее: молчалив, замкнут, с непроницаемым взглядом, но при этом вежлив и любезен, как бывают вежливы и любезны только москвичи – когда это им нужно. В иных ситуациях человечество для них, как известно, не существует, тем паче – провинциальное российское человечество.
Однако сейчас Виталий показался Тине совсем другим. Он улыбался, да, – но улыбка то и дело сползала с его уст. Он спрашивал о здоровье, о настроении, о делах – но явно не слышал ее ответов. Он мялся, поглядывая в ту сторону, откуда должен был появиться наконец хоть какой-нибудь транспорт, но Тина ощущала, что Виталию до смерти хочется оказаться как можно дальше отсюда вообще – и от нее конкретно. Хорошо бы и вовсе в другом городе. И нетрудно догадаться, в каком именно…
– О, мой троллейбус! – с облегчением воскликнула Тина. – А вы едете?
Виталий с удивлением уставился на подошедший троллейбус, а потом схватил Тину за руку как раз в ту минуту, когда она уже сделала движение, готовая врезаться в людской водоворот, закипевший у троллейбусных дверей.
– Погодите-ка, Тина, – негромко сказал Виталий. – Надо поговорить.
– Да вы что, я же опаздываю! – вскричала она возмущенно, но тут же осеклась.
Что-то случилось. Что-то плохое. Он пришел не просто так.
Близко взглянула ему в глаза.
– Ну что? – спросила глухо.
…Потом, вспоминая, она дивилась своим мыслям. Была уверена: Виталий пришел сообщить, что Валентин не вернется. И сколько возможных причин этого невозвращения промелькнуло в голове, начиная от роковой любви с первого взгляда к хорошенькой парижанке до вдруг обнаружившегося семейства, состоящего из жены, тещи и семерых детей, орущих по лавкам. Сколько причин, кроме истинной!
– Давайте отойдем, – пробормотал Виталий, не отпуская ее руки и силой увлекая в тупичок возле служебного входа в Оперный театр, рядом с остановкой.
Он что, боится, что она устроит истерику или хлопнется в обморок?
– Я даже не знаю, как вам сказать, – бормотал Виталий, пряча глаза.
– Да не тяните кота за хвост! – выкрикнула Тина в сильнейшем приступе раздражения. – Валентин что – погиб?
Она сама не знала, почему выпалила это. Тут же ужаснулась своим словам, но еще сильнее испугалась, поймав промельк изумления – и в то же время облегчения в глазах Виталия. Итак, она сама произнесла то, что не решался выговорить он!
– Сердце – вещун, – пробормотал Виталий. – Как ты почувствовала… невероятно!
– Не может быть, этого не может быть, – бестолково