то перед этим мне придется сдать все личные вещи и пройти досмотр. Хочешь, чтобы меня заставили объяснять, что за непонятные штуковины я с собой привез, с какой целью и как собирался их использовать? Не надо. Лаврентий Павлович и без того разберется. А вот эти, гм, материалы, – генерал кивнул на исписанные Крамарчуком листы, – я с собой заберу. И сам внимательно почитаю, и товарищу Берии покажу. Да и вообще, не стоит им здесь оставаться.
– Лейтенант, – без перехода обратился он к Качанову, – вы оба хоть что-то сегодня ели?
– Никак нет, товарищ…
– Идиоты. Только мне голодных обмороков не хватало, еще и в подобной ситуации. Значит, слушай приказ: бегом раздобудь что угодно, хоть сухпай, и поешьте. И больше не пить, это тоже приказ. А то ощущается… амбре, понимаешь. Не стоит нарываться, ясно? Выполняй.
– Но…
– Никуда наш подполковник не денется. Я пригляжу.
Лейтенант, кажется, начавший что-то понимать, секунду колебался, затем кивнул и вышел из кабинета, не позабыв закрыть дверь на ключ. Дождавшись, пока шаги особиста затихнут в конце коридора, начштаба ОдВО повернулся к Крамарчуку:
– Сам понимаешь, подполковник, вопросы вашего питания меня волнуют постольку-поскольку. Беспокоят другие, всего два. Первый – возможно, мне показалось, но когда ты говорил о товарище Жукове, ты чего-то недоговаривал. Это так? Нет, можешь, конечно, не отвечать, но если уж играть в открытую, то играть в открытую. Тем более что ты, по сути, как никто другой нуждаешься в моей помощи. И?..
– Так точно, товарищ генерал, – устало кивнул Крамарчук – интересно, сколько он еще продержится? Полчаса? Час? Разговор с Захаровым высосал из него последние остатки сил, и то, что он сейчас ощущал, было уже даже не усталостью, а какой-то глубокой апатией. Безразличием. Еще и голова снова разболелась.
– К концу войны Георгий Константинович не был в особом фаворе у товарища Сталина, из-за чего в сорок шестом был отправлен командовать Одесским округом. В пятьдесят третьем он стал одним из активных участников преступного заговора против товарища Берии.
– Вот даже как? – Захаров задумался на несколько минут. – Интере-е-есно. Что ж, сделаем выводы. Спасибо, что не побоялся рассказать. Надеюсь, лейтенант об этом не знает?
– Нет.
– Правильно, молодец. И не смотри на меня так. Считаешь, если мы с Жуковым товарищи, я так уж ничего и не знаю, ни о чем не догадываюсь? Ошибаешься. Так-то. Тогда второй вопрос…
Прежде чем продолжить, Матвей Васильевич делано неторопливо достал папиросу, предложил Крамарчуку (подполковник, которого уже воротило от табака, отказался), закурил. Как ни странно, Юрий знал, о чем он спросит. Догадался или просто поставил себя на его место. Да и о чем еще может спросить у гостя из будущего любой нормальный человек, как не о дате собственной смерти?
– Я вот спрошу сейчас, а ты ответь. Только не ври, как человек прошу, не как генерал…
– В семьдесят втором, – негромко произнес Крамарчук, не дослушав. – Вы проживете до семьдесят