из-за стола.
– Что достать? – оттеснил ее в сторону.
– Молоко, – попросила подруга. – Жуткая штука, до сих пор никак не привыкну.
– С перчаткой-то какие проблемы? – Я запустил руку в заполненное безвременьем нутро хранилища, нашарил бутылку молока и выставил ее на стол.
– Страшно, – созналась Анна и пожаловалась: – Тебе хорошо, а меня просто дрожь бьет, когда что-то доставать приходится.
– Привыкнешь.
Заполненные безвременьем хранилища были последним достижением алхимической мысли. И, надо сказать, достижением весьма удобным – помещенные туда продукты сохраняли все свои первоначальные свойства, не нагревались, не остывали, не портились. Свежая выпечка могла пролежать так год и при этом остаться мягкой и теплой, будто только достали из печи.
Удобно? Удобно. Но еще более дорого.
Не окажись у меня хороших знакомых в алхимической мастерской, где клепали эти чудо-агрегаты, подобную покупку я бы не потянул даже в кредит.
Анна добавила в кофе молоко, переложила яичницу из сковороды на тарелку и убежала одеваться.
– Как прошла ночь? – уже из комнаты крикнула она.
– Пообщался с Крамером, – ответил я, убирая запотевшую бутылку обратно в хранилище.
– Брр, – поежилась забежавшая за сумочкой Анна. – Жуткий тип.
– Скажешь тоже!
– Хорошего человека Могилой не назовут.
– Это да, – усмехнулся я.
Прозвища к инспектору и в самом деле прилипли не самые благозвучные. За глаза его звали Могилой и Мигренью; откуда это пошло – понятия не имею. Не то чтобы причин называть так Петра не было вовсе, скорее уж их имелось слишком много.
– Все, пора бежать! – Анна поцеловала меня в щеку и посмотрелась в зеркало. – В девять оперативка у главного редактора, еще накраситься успеть надо.
– Ты и так там самая красивая.
– Только там? – возмутилась подруга.
– И там, и вообще.
– Нет предела совершенству!
– Счастливо.
– Чао, любимый! – Девушка послала мне воздушный поцелуй, выпорхнула в прихожую, и почти сразу оттуда послышался стук захлопнувшейся двери.
Расслышав явственный щелчок замка, я спокойно отпил кофе, отставил кружку в сторону, но только взялся за нож и вилку, как начал надрываться телефонный аппарат.
– Да? – раздраженно рявкнул я в трубку.
– Виктор, ты дома? – послышался несколько нелогичный в этой ситуации вопрос.
– Слушаю тебя, Алекс, – сбавил я тон. И раз уж справился с искушением утопить рычажки телефона, то вынужден был поинтересоваться грядущими неприятностями: – Что опять стряслось?
Именно – стряслось, и никак иначе.
Алекс Бриг был моим хорошим другом, и, пребывая в здравом уме и трезвой памяти, он никогда бы не стал названивать в восемь утра, чтобы просто поболтать о пустяках. Всем моим друзьям и даже просто знакомым давно известно, чем чреват столь опрометчивый поступок. Мне ведь вовсе нетрудно нанести ответный визит вежливости