будто напитавшись лунным светом, мерцала потусторонней зеленью, шевелясь под слабым ветерком.
Прибытие в большие поселения всегда подгадывали к рассвету. Путешественники вполне могли выспаться и на барже, а наутро могли заниматься своими делами, не теряя времени. Народ уже начал просыпаться, ворочаться на сукне отрезов, зевать. Кто-то вез с собой слуг, и слуги уже двигались бесшумными тенями, таская воду – ополоснуться, одежу – сменить дорожный костюм на городское платье. Тем, кто путь в Роканке не заканчивал, нужно накормить и напоить лошадей перед дорогой.
Я откинула покрывало и поежилась – согретого теплой шерстью тела тут же коснулся свежий ветерок, с трудом подавив желание нырнуть обратно и не вылезать, пока не стукнут о причал сходни, не зацокают копыта. Подхватив ближайшее ведро, я бросила его за борт и уже почти подтянула к себе, когда рядом раздалось бодрое журчание. Я повернула голову. Парень заспанно улыбнулся, стряхнул прилипчивые капли со своего достоинства и сунул его в штаны. Умываться водой Урмалы мне расхотелось, но, совладав с желанием бросить полное ведро в воду вместе с веревкой, я вручила его парню, испортившему мне удовольствие. Он поблагодарил. Сочтя месть свершившейся, я побрела в трюм. Искать колдуна здесь бесполезно. Майорин был знаком со смотрящим баржи, и тот пригласил его к себе в отдельную клетушку в трюме.
Кони волновались, они чувствовали окружающую их воду и рвали повода. Собственно, колдун и нужен был для того, чтобы успокоить взбесившуюся животину или унять хвори людей. В гипотетическое нападение разбойников мало кто верил. Впрочем, за помощь смотрящему половину проездной платы Майорину простили.
Пеструшка, сонная от чар, даже не особо скребла копытами по полу, почуяв меня. Сиротливо заржала Стрелка, но стоило засыпать в кормушку овса, успокоилась, жадно заглатывая корм. Овес, размоченный водой, прилип к розовому носу, сделав лошадь колдуна еще больше похожей на поросенка. Жадная Пеструшка ухватила меня за карман куртки, мерзавка почуяла, что там припрятан кусок хлеба – думала побаловать норовистую лошадку, когда сойдем на берег. Благополучно.
Но благополучно не получилось.
Баржа причалила к пристани, народ, готовящийся к выходу, тут же устроил толкотню. Все желали поскорей покинуть судно и оказаться на твердой земле. Кто выводил лошадей, кто командовал грузчикам выносить скарб, кто просто толкался, стараясь пробиться вперед, на пристани уже сучили ногами торопящиеся начать путь, а сходни все не спускали. Но я не двигалась с места, растерянно ища глазами колдуна.
Выждав около получаса, я пошла к каюте смотрящего, хотела было постучать в дверь, но замерла, услышав разговор.
– Я хорошо тебе заплачу.
– Не нуждаюсь в деньгах.
– Зря отказываешь, ведь каждый имеет цену. Могу предложить кое-что поценнее денег.
– Например?
– Что скажешь о твоей подружке? Как ее там – Лита? Лета?
– Не знаю такой. – Говорил явно Майорин, приглушенно и хрипло, будто на его шее опять завязалась петля конопляной тетушки.
– Летта!