проспект. Асфальт, исчерченный, исполосованный линиями.
Мальчик долго перебирался к стене дома и встал там, понурившись. Дом был огромный, ухоженный. Явно тут квартировали иностранцы. За углом располагалась их автостоянка со сторожкой в виде стеклянной будки.
Машин за шлагбаумом было не так много.
Сын не мог больше двигаться. Он опирался о стену возле телефона-автомата. Почти падал. Причем со все той же растерянной улыбкой.
Мама как окаменела сама. Странное, вязкое, ледяное чувство стояло поперек груди, постепенно распространяясь на руки. В ногах как будто бегали пузырьки газированной воды. Лопались, перемещались.
Больше уже не будет прежней жизни.
Неожиданно для себя она засмеялась:
– А я – это ты! Я теперь – это ты! Я тоже никуда не могу уехать! Не могу никуда уехать отсюда!
Он поднял голову. Это и было нужно.
Она в полном отупении стала поворачиваться на месте.
– Я кружусь и не могу остановиться!
Мальчик, как пятно, маячил в отдалении. Неподвижный, прижавшийся к стене.
Она закричала:
– А! Я знаю! Мне надо потрогать всё!
И она пляшущим шагом подошла к дому, тронула его одним касанием, потом подкружилась к телефонной будке, ударила ее легкой рукой (в голове было пусто-пусто!), следующим пунктом был шлагбаум, она подлетела к нему в три прыжка, постучала в нескольких местах, каждый раз поворачиваясь вокруг своей оси, и все это с окаменевшей, вынужденной улыбкой на лице.
(Он отклеился от стены, сделал шаг.)
Из стеклянной будки за ней наблюдал посерьезневший охранник. Стукнула дверь.
Мальчик громко заплакал.
Мама кружилась как безумная, с легкомысленным видом и застывшей на каменном лице усмешкой, подпрыгивала, а туловище давно уже одеревенело, только дергалось в разные стороны.
Она собой не владела, на нее с небес, с солнечного свода, сошло какое-то очень важное состояние, она без передышки бормотала, трогала машины, причем должна была одолеть все четыре колеса с разных сторон, а по дороге попались еще и урна для мусора, ограда из цепей (каждое звено, каждое!).
Охранник вышел из своей будки. На руке его висела крепко схваченная дубинка.
Она ускользнула за машину, присела, потрогала резину, обод.
Второе колесо.
Раздался тонкий детский крик.
Охранник оглянулся и тронулся к ней издали.
Но и мальчик оторвался от стены, рыдая и приговаривая: «Мамочка, ну что ты, мамочка!»
И он сначала замедленно, а потом все быстрее начал перебирать ногами (охранник приближался).
Мальчик с трудом двигался вдоль дома, шел, шел, передвигаясь, как опутанный веревкой. Всхлипывал.
Охранник мелькнул среди машин.
Мальчик ускорил свое движение, закричал:
– Мамочка!
Он захлебнулся слезами, потому что мама вскочила от колес и кинулась к соседней машине, кружась на месте, приговаривая:
– А вот еще! Вот еще тронуть надо!
Охранник шел, все оглядываясь по сторонам, как будто думал найти свидетелей или помощников, что-то надо было делать,