информации. Кроме рассказа самой Рены мы использовали работы историков Дануты Чех, Джона Рота и Кэрол Риттнер – вот практически и все наши источники. Ирена Стржелецкая, которая в то время руководила исследовательской работой в Государственном музее Аушвиц, до знакомства с Реной никогда раньше не встречалась ни с кем из первого состава и использовала фрагменты ее истории в своих разделах книги «Трагедия евреев Словакии. 1938–1945».
Часть этой трагедии состояла в том, что словацкое правительство продавало евреек в рабство РСХА (германскому Главному управлению имперской безопасности) и они потом бесследно исчезали из жизни своих семей и из истории. Сегодня мы можем вернуть этих женщин в историю. Мы знаем о них и можем почтить их память, вспомнив их имена.
В рассказах уцелевших женщин немало говорится о том, как узницы помогали выжить своим родным и подругам. Однако они относились к поколению женщин, в большинстве своем предпочитавших хранить молчание о выпавших на их долю испытаниях – некоторые стремились уберечь от этого своих детей или мужей, другие просто не хотели вспоминать те страшные годы, проведенные в лагерях. Я однажды познакомилась с женой раввина, которая никому из синагоги ни разу не обмолвилась, что была в первом составе, следующем в Аушвиц.
Рена решила рассказать свою историю по нескольким причинам, но самой важной из них было желание воздать дань памяти всем тем людям, которые ей помогали. И именно это ее бескорыстие побудило меня целиком отдаться работе с ее историей. Наше сотрудничество началось не с юридического договора, а с рукопожатия, и поскольку я была бедной студенткой, получавшей минимальную зарплату в копировальном салоне, Рена и ее муж Джон каждый месяц давали мне по 50 долларов на бензин. Вот так все это и происходило. Каждую субботу, оставив рабочую неделю позади, я с утра садилась за руль, проезжала 265 километров до дома Рены и Джона и слушала ее рассказы. Уже после выхода книги я много лет ездила к ним в гости – на дни рождения и другие праздники или просто потому, что мы соскучились друг по другу.
Самое главное, о чем Рена хотела рассказать читателю, – это множество маленьких подвигов, которые спасли ей жизнь. Те, кто помогал ей, часто были обычными сельскими жителями, военнопленными, необязательно евреями. Идет ли речь о польке, которая тайком передала ей две картофелины и два вареных яйца во время Марша Смерти, или о лекарствах, что добыли для нее другие узники, когда она работала на сушке белья, – каждый из этих поступков был не менее значим для Рены, чем для истории монументальные подвиги Оскара Шиндлера или короля Дании. Картошка, которую украдкой сунула ей полька, дала Рене мужество продолжать жить и стала пищей не только физической, но и духовной. Этот жест сказал ей: «Я вижу тебя. Ты голодна. Ты человек».
Кроме того, Рена, рассказывая нам свою историю, надеялась, что это поможет ей ослабить боль и горечь ее воспоминаний. Когда мы писали книгу, ей часто снились кошмары, и с утра она первым делом звонила мне – сообщить, что вспомнила еще один случай, о котором