ами и семьей. Точнее, родственниками, что очень сильно пытались на меня воздействовать. Ну и понеслось: какие-то тесты, обследования, результат которых передавался моим родителям, но не доходил в итоге до меня. А я и не интересовалась, живя по принципу «меньше знаешь – крепче спишь».
О том, что меня нужно отправить в больницу, меня уведомили за пару месяцев, и ждала я этого дня с лёгким нетерпением и холодком где-то в желудке, гадая, что же меня там будет ждать. В повседневной жизни у меня не было друзей, только хорошие знакомые, с которыми я могла хорошо проводить время. Но глубоко, я редко проникалась людьми и быстро их забывала, если жизнь нас разлучала. Я не умею долго страдать по людям и грустить без них. Обычно я могу тосковать не больше месяца, да и это бывает крайне редко. Из-за этой своей особенности родня считает меня очень поверхностным человеком, который не склонен к настоящей любви. Люди говорят, что я человек, который легко может купиться на картинку, а когда она надоест, я отказываюсь от человека.
Мне эта мысль совсем не близка, но я не берусь спорить, потому что не могу посмотреть на себя со стороны и точно сказать, какая же я на самом деле.
Но вернёмся к той поездке в больницу. К слову, мне обещали, что я проведу там не более месяца-другого, просто немного подкрутить расшатанные нервы и прийти в себя. А потом вернусь домой, и вернётся жизнь в привычное русло.
Когда долгожданное утро наступило, я сразу окрестила его треклятым, вспомнив это забавное слово, встретившееся мне в переводе Сэлинджера. Почему же именно треклятое? Поясню. Оно изменило многое. И, что важно, меня. Точнее, благодаря этому утру и этой поездке вся моя жизнь изменилась настолько, что я до сих пор нахожусь под впечатлением.
Папа проснулся так рано, что, кажется, и не ложился, и ходил по квартире, раздражая всех скрипящим паркетом в коридоре. Явно переживал за своё дитятко, которое на столько времени отправлял в дурдом на обследование. А то вдруг надолго оставят? Тут предугадать было крайне сложно. Чувствовалось, что тот обещанный месяц – это скорее надежда, нежели реальный срок. Мои родители, как всегда, знали гораздо больше, чем я. А мне знать было не положено, чтобы я не нервничала лишний раз. Впрочем, это казалось любым происшествием в семье: что бы там ни случилось, я всегда узнавала обо всём самая последняя, если вообще узнавала. Кажется, моё душевное состояние вызывало у родни сомнения всю мою жизнь.
Мне тоже было страшновато ехать, потому что я не понимала, что меня там ждёт, какие будут обследования и лечение, если его вдруг назначат. К тому же мне хотелось всё-таки найти там какое-никакое общение. Даже несмотря на то, что друзей у меня не было, совсем без общения я не могла. Впрочем, я всегда придерживалась мысли, что друзей можно найти в абсолютно любом, даже самом странном или плохом коллективе. Поэтому особую панику разводить я не стала.
Завтрак в итоге так и не удался: кусок в горло никак не лез. Не выдержав всеобщего напряжения, которое буквально висело в воздухе, я ушла к себе переодеваться и уже в комнате, присев на край дивана, закрыла руками лицо и затряслась в беззвучном хохоте. Для меня смех всегда был хорошим способом немного разгрузить нервы. Хотя иногда и поплакать тоже неплохо помогало.
Натянув любимые тренировочные штаны, приобретающие с каждым днём носки всё более и более бесформенный вид, я вытащила из шкафа неприметного цвета футболки и пару джинсов, памятуя о том, что в больнице попросили выглядеть не особо вызывающе. Ну, иначе говоря, полностью не соответствовать моей натуре. Я люблю всё яркое и необычное, хотя с моей фигурой это и выглядит иногда комично. Изначально сказали, что могут выдать и специальную пижаму, но можно и в своей, если она будет полностью соответствовать правилам.
Если уж упомянула о своей фигуре, то, думаю, могу и побольше рассказать о себе. Не так давно мне стукнуло 17 лет, и я закончила десятый класс. Попутно я учусь в художественной школе и даже планирую как-то связать свою жизнь с рисованием, если, конечно, получится. Великим художником я себя никогда не считала, но всё же мои работы иной раз выглядят недурно. Если говорить о внешних данных, то ростом я полтора метра (что является любимым сюжетом для шуток моего окружения), с «приятной полнотой», как принято писать на сайтах знакомств, и относительно короткой стрижкой. Кудрявые волосы образуют забавную шапку волос, иногда похожую на воронье гнездо, если расчёска вовремя не касалась их. В целом, я думаю, мило и приятненько. Люди часто считают меня добрейшим и дружелюбнейшим человеком, душой компании (коей я, правда, никогда в жизни не являлась).
Но вернёмся к сбору вещей. В сумку спланировали мягкие тапочки-носки, пижама для сна и несколько книг, а также несколько пар повседневной одежды. Электрошокер, который мне пару лет назад подарил кузен, чтобы я всегда могла себя защитить, перекочевал из рюкзака в карман сумки. Да, я всё ещё надеюсь, что сильно досматривать не будут. Смешно? Смешно. Но всё же. Где ещё могут так пригодиться средства защиты, как в психиатрической лечебнице.
Родители уже собрались и ждали меня в коридоре. Я ещё раз удостоверилась, что взяла все необходимые вещи, и вышла к ним. Шнурки кроссовок завязались далеко не с первого раза из-за трясущихся рук, а страх вперемешку