положение Жонсона.
Деревенский житель, в первый раз приехавший в Берлин, в письме, отправленном к домашним своим, упоминая о великолепии столицы, написал: «Дома в Берлине так огромны и так плотно пристроены одни к другим, что, если бы не было улицы, то и пройти было бы негде».
Двое приятелей заспорили. Один из них утверждал, что у него построен сарай на семи верстах, а другой говорил, что это нелепость.
Ударились об заклад, и первый выиграл, объяснив дело таким образом: «Я поставлял подрядом версты по новому образцу, а старые брал себе; из числа этих старых верст, семь врыл я в землю, покрыл и обшил тесом, так что у меня теперь есть сарай на семи верстах».
Провинциалка, никогда не бывавшая в театре, приехав в Москву, посетила знаменитый большой театр. Кто-то предупредил ее, что театр этот, по обширности своей несколько глух. Давали большой балет, и перед ним маленькую комедию, которую дама уже не застала. Возвращаясь из театра, она сказала: «Уж правда, что театр глух! Представляли, представляли, я все видела, а не слыхала ни одного слова!»
«Ах, мать моя», – возразила ей другая провинциалка, – «верно у тебя была ложа очень глухая, а я так намедни была в театре, когда играли «Русалку», и все слышала и видела. Как знатно представляли! Уж чего там нет! И волшебные палаты, и прекрасные сады, медведи и чудовища. А какая была страшная гроза на театре! Громовые удары были так сильны и натуральны, что у меня в погребе все молоко скисло».
«Послушай, Марья», – сказал крестьянин жене своей, – «управитель наш рассказывал, что замерзшего человека отнюдь не надобно вносить в теплую избу, а надлежит его положить в снег и снегом же оттирать, и будто бы он, таким образом, опять придет в чувство».
Тут крестьянин, покачав головою, продолжал речь свою: «но скажи, пожалуйста, как же поступать летом с замерзшими, когда снега нет»?
Некто рассматривал географическую карту России. Слуга его, с любопытством подходит к столу и спрашивает: «Что это такое, сударь?»
Господин сказал ему: «Это такой лист, на котором можно найти все города, реки, и даже деревни».
Слуга, удивленный сим, просит господина сыскать родину его, деревню Погорелки в Псковской губернии. «Вот она», – сказал господин, указывая пальцем, и прочитал имена еще нескольких близлежащих деревень.
Слуга, услышав название деревни Жихеревой, сказал: «Позвольте вас попросить, сударь, не можете ли вы увидеть тут: жив ли еще в Жихеревой свояк мой Кузьма Терентьев?»
«Любезный Андрюша», – сказал отец 15-летнему своему сыну – «я надеюсь, что за все попечения, которые я о тебе прилагаю, ты со временем усладишь мою старость».
«Охотно, батюшка», – отвечал сын, – «А чтобы действительно усладить оную, позвольте мне быть конфетчиком».
Бедная девочка получила в подарок богато разряженную куклу. На другой день она запрятала куклу за печь, и не хотела на нее смотреть. Когда мать спросила, зачем она не забавляется куклою, то дочь со слезами отвечала: