локоть и идти рядом по веселой светлой роще, наслаждаясь праздничной игрой солнечных лучей в тонких ветвях и нежно-зеленых листиках и с болью в сердце понимать, что, несмотря на все усилия, стены ее крепости начинают тихо таять, словно ледники с приходом весны.
– Эльфы подарили тебе свое седло, – следя за тем, как горестно дрогнули губы спутницы, мягко произнес Кандирд, не зная, чем бы отвлечь ее от печальных мыслей и как обрадовать.
После того как она рассказала про своего отца, принц долго сидел молча и пытался себе представить: каково это – стать в один черный день сиротой? Попробовал вообразить, что никого нет, ни вечно занятого строительством отца, который тем не менее как-то умудряется быть в курсе всех его проблем, и не только его. Нет матушки, успевающей разбираться с десятками интриг одновременно и изобретать тут же десятки новых, направленных на укрепление королевской власти и защиту сыновей. Нет Ангирольда, устраивающего внезапные тревоги своим полкам и резко перебрасывающего их с одного конца страны на другой, чтоб не теряли навыков, нет добродушного и лукавого Рантильда и язвительного, но надежного Бенгальда… остались только какие-то дальние родственники, которых еще дедушка лишил права наследования за попытки переворота. И даже друзей нет, ведь у нее не было никого, пока она не сумела завоевать доверие Инга и его самого. А едва он это все представил и прочувствовал пустоту и холод мира, в котором столько лет жила эта хрупкая девушка, которую Ингирд почему-то упорно зовет птичкой, и она не возмущается и не спорит, у принца свело скулы от желания немедленно спрятать ее в кольце рук. Надежно закрыть своим телом от жестокости всего мира, согреть и успокоить, заверить, что она больше никогда не будет одинока, что у нее теперь есть он и он никому больше не позволит даже пальцем ее тронуть. Как не позволил той ночью, когда одновременно с Ингом и Седриком бестрепетно вонзил свой кинжал в осмелившегося броситься на нее негодяя.
Эльфийские седла – это чудо, которое имеется далеко не у каждого короля. И вовсе не оттого, что не каждый может себе позволить его купить, а потому, что эльфы упорно не желают продавать свои седла, а из людей ни один умелец не может такое сотворить. Круглый пышный серый шар, из которого торчит несколько невзрачных, но невероятно крепких ремней – вот каким выглядит на первый взгляд эльфийское седло. Но стоит в него сесть человеку, оно обнимает тело мягким и упругим коконом, поддерживающим спину и ноги в том положении, в каком удобнее всего самому седоку.
Оказавшись в этом седле, Илли немедленно поняла разницу между ним и обыкновенным, скатанным из овечьей шерсти, седлом. Те седла лежали на спине лошади мертвым грузом, и даже мягкий потничек из кошмы не спасал животное от потертостей, а человека от усталости. Это же прильнуло к лоснящейся спине смирной кобылки, которую выделили сеньорите, пышным и упругим основанием, позволяя ей дышать и не потеть и не ерзая даже на волос.
Прогулка верхом Илли чрезвычайно понравилась и подняла настроение, и вскоре она в сопровождении Кандирда и друзей вырвалась