раньше под Езинью жили. Мать травница была, и бабка. А однажды мать ушла роды принимать к жене трактирщика – и не вернулась. А потом соседка прибежала и говорит, бери Троша и бегите, я скажу, что по ягоды пошли. Быстро в мешок все ценное побросать помогла и через свой огород вывела. Уже потом я слышала… у трактирщицы уродец родился… на гоблина похожий, а на мать все свернули, что она от зависти порчу навела. Вот и остались без мамки. Трош ведь мне брат… только забыл уже, четвертый год мотаемся.
– Успокойся, теперь все будет хорошо. В имении сеньориты Иллиры вас с братом никто не обидит, – стиснув зубы, пробормотал принц: женских слез он не выносил, а вот такие истории просто ненавидел. Насмотрелся на растерзанных женщин, пока за бандитами гонялся. Потому и вешал пойманных нещадно: тот, кто может так обойтись со слабым, жить недостоин. – А негодяя мы сегодня же повесим… и всем объясним за что.
– Кстати… про «повесим». – Илли заботливо подлила принцу молока и глянула на дверь, в столовую входили Ингирд и Седрик.
Как они некстати… или наоборот?
– Как вы неудобно устроились, нам и места нет, – поздоровавшись, прямо заявил Ингирд, и травница снова попыталась сбежать, но Илли ее удержала: – Посиди еще немного, я как раз хотела им все рассказать… Седрик, а ты не мог бы принести сюда вон тот столик? Вы тогда как раз уместитесь.
– Если рассказ будет занимательным, я принесу, – бросив на широкий подоконник влажный плащ, решил поторговаться адъютант.
– Обхохочешься, – мрачно пообещал принц, и Седрик, понимающе хмыкнув, отправился за столом.
А когда все устроились и, выпив по полчашки горячего чая, начали выжидающе поглядывать на сеньориту секретаря, Илли уже полностью собралась с мыслями и решительно приступила к объяснениям:
– Вы все знакомы с Бертиной?
– Да, – кивнул Ингирд, – но со вчерашнего дня она заметно помолодела.
– Ей пришлось маскироваться, – так же мрачно объявил Кандирд, – тот поджигатель… приставал к девушке. А ей с братишкой больше деться некуда… сироты они.
– А кузина? – сразу насторожился баронет.
– Я всем говорила… – честно подняла на придворных виноватые глаза травница, – что у меня есть кузина, а ее муж стражник… и что я пишу ей письма. Фичмол немного побаивался… что я пожалуюсь и эти несуществующие родственники приедут.
– Он у нее деньги брал… – процедил с ненавистью принц, – на кабак. А как кончались, снова приходил.
– Повесим, – злобно рыкнул Ингирд, – вместе с теми наемниками.
– А мне кажется… – задумчиво сообщила Илли, – что как-то это несправедливо.
– Тебе его жаль?! – Три пары глаз смотрели на девушку изумленно.
– Нет. Мне никого из них не жаль. И Фичмола повесить нужно обязательно. Еще и табличку на груди прикрепить, что он пытался сжечь девушку и ребенка за то, что отказала ему в грязных притязаниях, – категорично заявила сеньорита, и друзья успокоенно принялись за пироги и колбаски, но, как оказалось, рано расслабились. – А вот те трое…