в рождении и воспитании детей. Оравы детей. Жорж никогда не жаловался, не мелочился, не придирался. Ведь он бесстрашен, щедр, предприимчив. Нет денег? Заработает. Нет места? Снесет стены и сам смастерит кроватки. Жизнь подчинялась его желаниям, многочисленным желаниям. Его пространство было наполнено шумом, гамом, ревом. Ему всегда хотелось изобилия и процветания. Ему нравилось соблазнять женщин, но любил он лишь одну, хотя, конечно, думал – еще не вечер. Однако в глубине души – и именно это мучило Жоржа, когда его потерянный взгляд гулял по идеальному паркету, – где бы он ни находился, в объятиях женщин, на праздниках, в компании друзей, за рулем автомобиля, пока его дети спали на заднем сиденье, где бы он ни находился – на самом деле он был один.
Лиана продолжала смеяться и петь. Еще в юности она освоила целый репертуар считалочек и песенок, которые теперь намурлыкивала детям: «Солдат, откуда взялся ты совсем один, дин-дин, нагой, совсем без бороды, с какой войны вернулся ты, дин-дин». Иногда Лиана чувствовала, как от тоски у нее сводит живот, тот самый, что ни одна беременность не насытила. Впрочем, Лиана верила в милосердного Бога, в вечный покой и в то, что однажды в раю или в ином незнакомом, мягком и теплом пространстве встретит сына. Когда спустя несколько недель после похорон Антонена родилась Виолетта, Лиана, крепкая и пышущая здоровьем, подумала, что Бог послал ей знак. Или подарок. С рождением Виолетты страдания на время уступили место усталости и ощущению полноты жизни. Виолетта отнимала у матери все силы, но одновременно и поддерживала в ней энергию. Лиана любила младенцев, их запах – особенно за ушком, их крохотные пальчики, молоко, которое сочилось из ее груди по ночам. Лиану полностью захватила забота о ребенке – его потребностях, его сне, его голоде. Виолетта разговаривала с мамой на своем птичьем языке, улыбалась ей, смотрела на нее. Но когда Жюстин, младшая дочь, которой еще не исполнилось трех лет, подходила и тянула маму за юбку, Лиана отталкивала ее. Жюстин тоже хотела к маме и пыталась отвоевать свое право на материнскую заботу. Но Лиана устала. Она больше не могла ни над кем трястись.
Остальные дети уже выросли и стали более или менее самостоятельными. Лизбет исполняла роль старшей, помогала маме готовить еду, мыть посуду, воспитывать сестер и братьев. Варфоломей постоянно где-то пропадал, плевать хотел на мессу и предпочитал ее прогуливать. Мило проводил время с Жан-Марком, коллекционировал игральные кости и машинки. Люсиль вслушивалась в разговоры взрослых и все мотала на ус.
Люсиль была папиной дочкой. Она унаследовала его чувство юмора, его мимику, его интонации. Лиана с удовольствием разрушила бы стену молчания, сблизилась бы с дочерью, узнала бы ее получше. Но Люсиль оставалась для нее загадкой, рано повзрослевшей девочкой, которую больше не надо брать на руки.
Люсиль вскоре обещала стать более интересной, более умной, более проницательной, чем ее мама. Лиана не знала, когда у нее возникла эта странная мысль. А Люсиль продолжала за ней наблюдать с видом всезнайки,