которые этот статус несет….
– Но разве дипломатия не официальная разведка? Тем более во время войны. Люди его ранга, все без исключения делали отчеты о проделанной работе. И эту информацию можно трактовать как угодно. Да, он посылал отчеты американцам, возможно англичанам, но они же были нашими союзниками.
– Если вас назначат жертвой, то компромат всегда найдется. Особенно, если вы хоть в малейшей степени способствовали сепаратным встречам…
– Он же спасал людей? Разве это не прощает все остальные прегрешения?
– Не знаю почему, но вы мне нравитесь, молодой человек. Вы пытаетесь отстаивать ценности, которые и мне были близки в далекой молодости. Хорошо. Я подскажу вам некоторые направления. В закрытых кругах известна одна очень не простая фигура – Голенищев-Толстой-Кутузов. Отпрыск фамилий многое говорящих о себе. Если вы пойдете по его следам, кто знает, может и наткнетесь на что нибудь.
– Все, что я от вас услышал – уже готовая статья. Я был бы страшно рад сделать, что нибудь в соавторстве с вами. Мож-но, в виде интервью?
– Нет! Даже в эпоху открытости, это будет не совсем уместно.. Да я и не ищу публичности. С меня её достаточно. – выпив рюмку водки, Ким положил в рот бутерброд с черной икрой, блаженно закрыл глаза, покачал головой, и сказал с восторгом. – Русская икра! Э..м. Это нечто божественное; как и русские женщины….
– Я очень благодарен вам за то, что вы пытались мне помочь. – Андрей почувствовал, что его собеседник больше не хочет поддерживать тему. – Сделаю материал, в первую очередь покажу его вам. Чувствую, он будет изобиловать секретами.
– Позвольте мне ответить вашей поговоркой. «В России все секрет и ничего не тайна»… Не правда ли товарищ министр? – улыбнулся он подошедшему к ним Волгину.
– Не знаю, о чем вы говорили, но я ни при каких обстоятельствах не осмелился бы вступить в полемику с таким человеком как вы, дорогой Ким?
– Вы несколько преувеличиваете масштаб моей личности. – скромно ответил Филбли. – Судьбы предателей везде одинаковы; они неизбежно заканчиваются забвением!
– Ваша судьба достойна зависти. Разве не вы переполошили весь мир?
– Это все в прошлом. Я больше не склонен к шумной жизни! – отмахнулся Ким. Андрей видел, что его настроение неуклонно падает, и действительно, после нескольких дежурных фраз сославшись на здоровье, он стал откланиваться.
– Только не говорите, что я ушел по-английски. На посошок! – бросил он на прощание, осушил рюмку, но прежде чем уйти обратился к Андрею. – Очень хотелось бы, чтобы однажды, через много лет, вы бы с тем же рвением занялись исследованием и моей биографии. И если это произойдет, будьте ко мне снисходительны. Если бы вы смогли заглянуть мне в душу, то поняли бы, что почти во всем я руководствовался своими убеждениями….
Он ушел, но Андрей еще долго думал об этом импозантном старике, с аристократическими манерами и проникновенными глазами.
– О чем это ты шептался, с главным врагом всея Великой Британии? –