невозможно дышать, особенно в этих новых респираторах без клапана, шли к месту своей службы, да, службы, их работу сейчас можно сравнить только со службой, а все происходящее с войной, да, они ежедневно отвоевывали у смерти жизни людей, буквально выцарапывали из когтей костлявой. С утра все было хорошо: новеньких не было, сделав все назначения, вся смена работала в ординаторской, заполняли истории, противная процедура, прямо скажем бумажная волокита. Вдруг раздался звонок – нового пациента привезли. Пустое место было только в палате Ники, поэтому она пошла принимать больного. Он был совсем плох, совсем от слова совсем. Возникал вопрос – почему к нам, а не в реанимацию? Ответ ошеломил: «Там не берут, до утра не доживет. ВИЧ четвертой стадии, наркоман, сатурация никакая, легких нет почти. Посмертный оформите».
–Как посмертный? Он же живой, в сознании, всё понимает! Ему всего двадцать девять! Да вы что, спятили?
Ника заходилась от возмущения. Уваров тихо подошел, попытался успокоить её. Все доктора понимали, что у девочки первый такой тяжелый пациент, но они же не Боги. Ничего не поделаешь. Страшная фраза: «Так бывает».
–Нет, нет, не бывает. Медицина, блин, гуманная! Да это же самая страшная смерть от удушья! Мы что будем все смотреть на его мучения, и ждать, когда он умрет?! Да вы что, как так можно, мы же люди! Трясущаяся от рыданий, с запотевшими и полными слез очками, задыхающаяся, маленькая, кажется ребенок ещё совсем, откуда столько стойкости и принципиальности? Она не вызывала жалости, только уважение, глядя на неё доктора как-то устыдились своей профессиональной черствости, приобретенной с годами: столько трагедий и горя прошло через них, что души покрылись защитным панцирем, зачерствели, чтобы не разорваться от чужих бед и слез, продолжая делать своё дело. Все понимали, что этого пациента не спасти, но как сказать этой девочке, что всё напрасно, продолжение его жизни – продолжение мучений, что ни в коем случае нельзя пропускать через себя этот ужас, иначе потом будет ещё больней, а тебе ещё дальше других людей спасать. Не скажешь, потому, как не поймет, сейчас не поймет, нужно самой к этому прийти, что каждый из них так шёл к этой страшной истине. Потому Уваров зашел в палату к этому, как выяснилось, Василию, посмотрел на хлопочущую возле него Нику, подошел и погладил её по голове.
–Ладно, давай попробуем спасти твоего Василия, пойду к реаниматологам. Но ничего не обещаю, сама знаешь, как у них там горячо всегда.
Уваров ушел, она села возле этого тела, человеком сложно назвать то, что просто обтянуто кожей и почти светится. Молча вглядывалась в его огромные глаза, которые наполнялись страхом каждый раз, когда нужно было сделать вдох. Он задыхался, умирал, полностью осознавая всё происходящее. Да, он наркоман и у него ВИЧ, кажется бывший зек, никому не нужный двадцатидевятилетний парень. Как же так случилось, что ни матери, ни родных, ни друзей? Кто же ему скорую вызвал? Почему так происходит, что люди становятся одиноким в таком возрасте? Можно, конечно, сказать, что сам виноват, но на пороге вечности все становятся равны и потому