в фею выходного дня, приходя лишь на часок, будто заглянув нечаянно и занеся гостинцы или подарки. А то просто с ревизией к матери: это выброси, то купи. Конечно, финансово помогала воспитывать свою дочь, а на большее не приходилось рассчитывать, она сама, по сути, была ещё дитя дитёй. «Но и на том спасибо», – решила Ниночка. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Сергей зарабатывал хорошо, денег было в каждом углу квартиры и машины, в каждом кармане любой одежды и ящике любого стола, а Наталья всё требовала ещё и ещё, хотелось жить сегодня. Вот теперь-то, думала она, можно восполнить все пробелы прошлой жизни.
Она не только обустраивала жилище, самостоятельно занимаясь и закупкой стройматериалов, и дизайном комнат, и подбором сантехники, но одновременно с наведением порядка в гнёздышке покупала золото в неограниченном количестве: пусть будет. Больше неё покупал Сергей, говорил, что это самая надёжная валюта. И она верила.
Сергей много работал. А Наталья дни свои занимала тем, что драила каждый уголок своего рая, начищала, а иногда, в минуты совершенной усталости и голода общения, убегала к подружкам, бывало, и с ночевой, когда они уходили в загул в один из близлежащих клубов и могли откровенничать о перипетиях семейной жизни до утра. У кого из них, если что не сложилось, тут же выливалось без страха и упрёка. Девичья дружба не ржавела, а терпение помогало высказаться, облегчив раны души.
Конечно, трудности семейной жизни у каждого обязательно будут, были они и у Натальи, но она справлялась, как могла.
Матери жаловалась редко, чаще говорила о том, как замечательно она живёт, даже брат Сергея, который тоже имеет права на их квартиру, оставленную отцом сыновьям на двоих, и то не посягает. Что она там всё делает по своему разумению, но для этого нужны большие деньги. Вот она и заставляет Сергея то одно купить, то другое, чтобы дома было лучше, чем у других.
– Мы недавно такую мебель купили. Сергей по каталогу с завода выписывал, ни в одном из наших магазинов такой нет. Ты бы видела! – нахваливала она свою жизнь, рассказывая матери, чтобы та, не дай Бог, чего не почуяла неладного.
А мать слушала дочь и вспоминала, как была у неё соседка Шура, всё время с мужем в контрах. И пилит его, и пилит. Сколько может человек такую жизнь выдержать. Вот он однажды и сбежал на север. Жил там пару лет, работал, говорят, даже семью нелегально завёл. А Шурка с ума одна сходила.
– Господи, – говорила она всем, – вот если бы он вернулся, хоть какой, в любом виде, вот приняла бы и всё. И нисколечко не пилила бы, даже рта бы не открыла.
– Ты же не сможешь, – говорили ей соседи, посмеиваясь.
– А вот посмотрим…
И он действительно в скорости вернулся после её молитв, то ли заболел уж серьёзно, то ли с работой что-то не ладилось, то ли в любви мужику не везло, – никто не знал. Но заявился к ней с цветами и чемоданчиком:
– Шурёнок, а вот и я.
Она бегала по соседям, как оглашенная:
– Вернулся, вернулся, а денег-то сколько привёз! Целый