требуют змеи, и мне придётся накормить их своей!
Ах, я ношу в себе ад! Как стать бы мне раем? Рай! О, Мечта рода людского! Сколько голов пало за мечту эту! Чужой рай не нужен мне, ибо он питается кровью! Ах, быть бы мне раем для себя! Но я ад, я падение и смерть для себе самого! Я опровергаю себя самого! Ах, зачем должен я просыпаться?
Ах, Бытие мучает, жизнь истязает и душит! Необходимость стоит во главе событий, слепая необходимость душит меня! Красивые и ужасные картины пролетают пред глазами беспрерывно и душат меня! Рассказывают ли эти миражи обо мне? Говорят ли они правду? Есть ли я? Или я лишь чьё-то воспоминание? Ах, этот кто-то! Всюду крадётся за нами Другой!
Ах, как снести мне мою большую любовь! Часто кажется мне, что раздавят меня мечты мои! Кто такой я, чтобы унести их? Кто такой я, чтобы иметь мечту? Безымянный, безликий, бездольный, бестелесный призрак! Ах, не быть мне Богом, я Человек!»
Так кричал одинокий. И небо заволокли грозные тучи и похитили солнце. Когда уста его исчерпали себя, то глаза его поднялись к небу и горько заплакали. И как увидело небо, что плачет он, тоже заплакало.
Хлынул дождь и смыл слёзы страждущего, омыв его лицо печалью своей. Явленье это согрело сердце несчастного. В глазах блеснуло благоговение. Не зная, что и думать, принялся пить он воду, что лилась на него с неба, с его неба.
Вдоволь напившись, он отблагодарил небо так сказав: «Возможно ли это? Быть может сошёл я с ума! Никогда прежде не видел я, чтоб внимала природа горю человеческому. Не суеверен ли я? Человек суеверен… Он тот, кто даёт вещам смысл. Свой, человеческий смысл даёт человек всем вещам, так делаются они вещами. Так становится мёртвое живым. Так становится природа отражением человеческого Духа. Как благодарен я тебе, о небо, за твою тишину! Да будут слёзы твои орошением души моей, земли моей! Как благодарен я тебе, о небо, за то, что одиночествуешь с мною! Как благодарен я тебе, о небо! Сегодня ты – моё отражение и мой друг!»
Дождь стих. Солнечное око вырезало на небе круг. Одинокий же порадовался наивности своей в сердце своем. И печаль не омрачила радость его.
«Переменчиво всё. Переменчив человек. Переменчив и я. И всё-то чувства играют нами. В тот миг говорил я и жаждал гибели своей. Но вмиг изменилась жажда моя, когда испил я горечь свою. Чего же жаждет моя душа сейчас?
Ах, так наивен человек! Всего же наивнее бывает человек поутру, ибо не успевает ещё памяти боль пригвоздить его к кресту. Каждое утро вновь и вновь рождает тело разум и пускает его на волю резвиться; оковы бессознательной ночи сбрасывают очи, открываясь новому дню. Всего мудрее бывает человек по прошествии дня борьбы за жизнь свою; всего мудрее, когда готовится ко сну, ибо готовится он к смерти. Ведь смерть – небытие разума; сон – также смерть. Так помнит он всё, что показал ему день, вглядывается в следующий день, в следующую жизнь.
Так мудр бывает человек: он знает, тело вновь заберёт его у него, заберёт разум; он знает, и отдаёт себя, и теряет, зная, что