ступило во врата единенья!
Вновь и вновь Ничто себя искало,
Грезя о блаженстве любви объединенья!
И вновь искало, вновь искало,
Очарованное призраком любви опьяненья!
Однажды себя Ничто нашло,
Событие это Его время пресекло!
Ибо время – лишь преграда,
И жалкий вестник вечного града!
Время – лишь бегство Ничто к Ничто,
От себя к себе чрез Никто, Никогда, Ни за что!
Явление Стены.
О, как страшно мне стало,
Когда сознанье моё себя потеряло!
О, как страшно мне стало,
Когда, Боже, твою пустоту сердце моё увидало!
Защебетало седце и задражало колено;
О, где присесть? Где та пылинка рассвета,
Что тревогу мою удержать бы сумела,
Когда бытие моё заскрипело
И покатилось в пространство без света?!
И понял я:
Среди дверей, огней,
Потолков, полов и дней
Чужой я!
Ни свой,
ничей!
Охватила вдруг меня
Неуютность бытия!
Охватила вдруг меня
Бездна отчуждённости моя!
И подумал я тогда:
А если всё потеряю, то что будет затем?
А ведь я всё потеряю и останусь ни с чем!
Бог мой, ведь я уже всё потерял,
Когда об этом узнал!
И тебя, Бог мой, я потерял,
Когда о пустоте услыхал!
И говорил тогда я себе:
Гляди, изменилось всё насколько!
И отвечал тогда я во тьме:
Но осталось всё прежним же настолько!
И понял я:
И случись всё иначе, всё было бы также!
И случись всё иначе, всё ж не избежал б я доли иссякшей!
И случись всё иначе, был бы я тем же охвачен!
И случись всё иначе, был бы тем же плачем я схвачен!
И случись всё иначе, всё ж был б я утрачен!
И вопрошал я:
Льются кровавые дыры, трудно дышать
У трупа кровь чтоль мне отсосать?
Тогда что-то умерло во мне
И черви заёрзали в сердце,
Вонь стояла: трупное разложенье!
То было трупа Бога в груди моей гниенье!
То было души плотью съеденье!
То было всяких надежд паденье!
То было в пустоту гляденье!
То было свободы рожденье!
То было духа становленье!
То было себя боренье!
И было мне тогда виденье—
Пустоты надо мною веселенье!
И заговорил я сам с собой;
И заговорил я со Стеной:
Невидимой и вездесущей,
Тихой и громко ревущей!
Шепчущей одинокому сказки
И утопающей в одиночестве ласке!
Была она тёмною тьмой
И последней света опорой!
И понял я, что Бога знал,
Понял, что Бога я понимал,
Но не познать и