готовых ринуться на Гренгуара, словно пауки на муху.
Несчастная жертва переживала ужасные мгновения, пока Клопен спокойно подталкивал ногою в огонь несколько еще не успевших загореться прутьев виноградной лозы. – Поняли? – повторил он и уже хотел хлопнуть в ладоши. Еще секунда – и все было бы кончено.
Но вдруг он остановился, точно осененный какой-то мыслью.
– Постойте! – воскликнул он. – Чуть не забыл!.. По нашему обычаю, прежде чем повесить человека, мы спрашиваем, не найдется ли женщины, которая захочет его взять. Ну, дружище, это твоя последняя надежда. Тебе придется выбрать между потаскушкой и веревкой.
Этот цыганский обычай, сколь ни покажется он странным читателю, весьма пространно описывается в старинном английском законодательстве. О нем можно справиться в «Заметках» Берингтона.
Гренгуар перевел дух: но в течение получаса он уже второй раз возвращался к жизни, стало быть, особенно доверять этому счастью он не смел.
– Эй! – крикнул Клопен, снова взобравшись на бочку. – Эй! Бабье, девки! Найдется ли среди вас – будь то ведьма или ее кошка – какая-нибудь потаскушка, которая пожелала бы взять его себе? Эй, Колета Шарон, Элизабета Трувен, Симона Жодуин, Мари Колченогая, Тони Долговязая, Берарда Фануэль, Мишель Женайль, Клодина Грызи-Ухо, Матюрина Жирору! Эй, Изабо ла Тьери! Глядите сюда! Мужчина задаром! Кто хочет?
По правде сказать, Гренгуар представлял собой малопривлекательное зрелище в том плачевном состоянии, в каком он находился. Женщины отнеслись равнодушно к этому предложению. Бедняга слышал, как они ответили: «Нет, лучше повесьте. Тогда мы все получим удовольствие».
Три особы женского пола, однако, отделились от толпы и подошли посмотреть на него. Первая была толстуха с квадратным лицом. Она внимательно оглядела жалкую куртку философа. Его камзол был до такой степени изношен, что на нем было больше дыр, чем в сковородке для жаренья каштанов. Девушка скорчила гримасу.
– Рвань! – пробурчала она. – А где твой плащ? – спросила она Гренгуара.
– Я потерял его.
– А шляпа?
– У меня ее отняли.
– А башмаки?
– У них отваливаются подошвы.
– А твой кошелек?
– Увы, – запинаясь, ответил Гренгуар, – у меня нет ни полушки.
– Ну так попроси, чтобы тебя повесили, да еще скажи спасибо! – отрезала она и повернулась к нему спиной.
Вторая – старая, смуглая, морщинистая, омерзительная нищенка, до того безобразная, что даже во Дворе чудес она составляла исключение, – покружила вокруг Гренгуара. Ему даже стало страшно, что вдруг она пожелает его взять.
– Слишком тощий! – пробормотала она и отошла.
Третья была молоденькая девушка, довольно свеженькая и не слишком безобразная. «Спасите меня!» – шепнул ей бедняга. Она взглянула на него с состраданием, затем потупилась, поправила складку на юбке и остановилась в нерешительности. Он следил за всеми ее движениями: это была его последняя надежда.
– Нет, – проговорила