и ощутил бы тепло мягкой, почти детской ладони. Но внизу была чистая студеная вода и – бездна. Он ведь всегда хотел упасть в нее. Он страшился явлений, предшествующих смерти, но самой смерти не боялся никогда. В ней было что-то загадочное и притягательное. Ярослав был атеистом, но не мог даже подумать о том, что весь человек превращается только в то, что осталось от его дедушки после эксгумации спустя сорок лет. Что-то же еще должно оставаться! Что-то должно быть за последней чертой, обязательно! Он верил. И чем крепче была эта вера, тем сильнее становилось нелепое любопытство – ну что же там? Иногда жажда последнего открытия становилась нестерпимой. Сейчас, находясь между жизнью и смертью, он понял истинную причину своей тоски.
– Ждать еще столько лет… Страдать, мучить себя и других. И тебя… Прости, Наташа, – прошептал Ярослав.
Он ринулся в бездну и в считанные секунды достиг воды. Ледяная влага обожгла его, но лишь на секунду, а затем стало тепло. По инерции опускаясь всё глубже, он врезался головой в каменистый выступ на дне. На мгновение воцарилась темнота, но сейчас же яркий свет брызнул в лицо, и светлый туннель открылся впереди.
Он увидел то, что находится за чертой.
Александр Иванович, знакомый нам врач скорой помощи, явился домой ночью. Он был один в квартире, и давно не посещавшее его чувство печали с силой давило на душу в широкой груди. За пятнадцать лет работы он привык видеть умирающих людей, и лишь тогда, когда вызов был к ребенку, особенно если спасти его не представлялось возможным, сердце Александр Ивановича на время погружалось в какую-то жуткую пустоту.
Но сегодняшний случай он запомнит надолго. В глазах у него поминутно мелькали, сменяясь по кругу, адовы картины. Вот слышится истошный женский вопль. Вот он и еще несколько врачей и сестер вбегают в четырнадцатую палату. Трое пытаются успокоить бедную девушку, которая бьется в истерике, прижимаясь к стене. Остальные смотрят на больного и быстро понимают, что он уже мертв. И сами приходят в ужас – есть от чего!
На подушке вокруг головы расползлось огромное алое пятно. Врача невозможно обмануть бутафорской краской из дешевых боевиков, он никогда не спутает кровь ни с чем другим. Когда осмотрели голову, увидели, что никаких повреждений нет. Несчастной возлюбленной бедняги в этом смысле повезло, потому что если бы обнаружилась рана, девушка стала бы подозреваемой в убийстве. Ведь кроме нее в палате никого не было. Не считая, конечно, самого парня. Прямо мистика какая-то! В больнице сразу поняли, как только больного привезли, что здесь что-то не так, случай необыкновенный.
Александр Иванович посидел на кухне, покурил, глядя на полную луну, которая, казалось, висела на уровне его шестого этажа. Такие ночи опасны для стариков, психопатов и выдумщиков. Но врач не был ни тем, ни другим, ни третьим, и в полнолуние хорошо себя чувствовал, подолгу сидел у окна, когда не было смены и не очень хотелось спать.
– Такая ночь! Лежал бы сейчас со своей девкой, жизнью упивался, – произнес Александр Иванович, имея в виду Ярослава, разговаривая