зевнула я, откидываясь на спинку автомобильного кресла.
– Зато ты, – она бросила странный взгляд на меня и закусила губу, – быстро. Не могла с дедом попрощаться нормально? Зачем опять было это все устраивать? Кира, ты же взрослая девица, тебе уже тринадцать! Ты ведь понимаешь, что он…
Тут мама неожиданно всхлипнула, словно последние минуты с трудом сдерживала слезы.
– Что? – Я склонилась к ней, обеспокоенно нахмурившись.
Наши с дедом разногласия появились не сегодня и даже не вчера. Уже несколько лет мы никак не могли с ним договориться, и не важно, какой именно темы касались наши диалоги.
– Ничего… – Она прикрыла на мгновение глаза.
– Мама! – Я моментально завелась, что в мои тринадцать было вполне нормально. – Ты же знаешь, что я просто не могу с ним разговаривать! Эти его бесконечные нравоучения! Мама, мне почти четырнадцать! Я имею право решать сама, что и как делать! А если эта крашеная дура Ивановская считает, что имеет право безнаказанно другим ребятам подлости делать, то я тебя разочарую! Нет, не имеет! И в следующий раз я поступлю точно так же! А дед совершенно ничего не понимает!
– Дед понимает больше тебя! – неожиданно рявкнула мама. – И это не повод убегать, хлопнув дверью! Это же детский сад!
Я тяжело вздохнула и отвернулась, разглядывая полупустую стоянку местной больницы. Дед в нашем доме был той самой «нерушимой скалой», опорой для нас обоих, а еще он был всегда прав, даже когда не был прав в мелочах. И именно сегодня ему позвонил отец Машки Ивановской и рассказал, что я облила зеленкой его дорогую доченьку.
Но она сама была виновата и лишь получила по заслугам… Только дед ужасно разозлился и устроил мне настоящую головомойку, точнее, попытался. Он был настолько слаб, что и покричать как положено не смог, лишь рухнул обессиленно на скрипучую кушетку своего кабинета и прикрыл ладонью глаза.
А я… я испугалась, потому что никогда не видела его слабым.
Это было настоящим чудом, но Пелевина Виктора Ивановича часто путали с моим отцом, настолько он молодо выглядел, излучал здоровье и силу. А тут за короткий срок он превратился в настоящего старика. Что явилось причиной, ни я, ни мама не понимали. Он все чаще приходил домой раньше, много спал, стал более раздражительным, чем обычно, и постоянно повторял: «Еще немного, главное, дождаться, я уверен…» Мы не знали, о чем он говорил и чего ждал.
– Не могу видеть его таким… – Я неуверенно оглянулась и встретилась с абсолютно пустым взглядом родительницы. – Мама?!
Ее глаза блестели от еле сдерживаемых слез, в них плескалось такое отчаяние, что я не на шутку перепугалась. Только сейчас я отметила и опухшие красные веки, и розовый кончик носа. Она плакала и явно с трудом успокоилась.
– Вы поругались, да? Из-за меня?.. – Я закусила губу, стараясь не расплакаться самой.
– Нет. – Она отрицательно мотнула головой.
– Мам, да мама же?! Что случилось? С дедом что-то? Мама!
– Н-нет… – Она наконец отмерла и