девушку…
– Ясно. Это ведь душенька Серафина, у нее всегда проблемы.
– А… потом она сказала мне, кто вы… поверьте, я не знала.
Кит не понимал, что за черт дернул его подойти. Хотя стоило извиниться за свое поведение, пожалуй. Она-то его не знала, и наверняка решила, что он только и делает, что разгуливает по зданию и пристает к незнакомым женщинам с непристойными предложениями угостить ленчем. Или с прочими предложениями, куда менее невинного рода.
– Послушайте, я не имел в виду ничего плохого. Просто у вас был такой вид…
– Какой?
– Будто вы чем-то ужасно расстроены. Ладно. Это меня не касается. Забудьте, мисс…
– Миссис Лэнгдон, – пробормотала она.
– А имя у вас имеется? Или мистер Лэнгдон, кем бы он ни был, так и обращается к вам – миссис Лэнгдон?
Черт! Почему он не мог захлопнуться, хоть тресни? Она смотрела на него. Глаза у нее были такие синие, что хотелось ущипнуть себя за локоть и спросить, не сон ли это. Ресницы длинные-длинные. Маленький упрямый подбородок, аккуратный носик, губы, сочные, как пригоршня спелой вишни. Фигурка, невзирая на излишнюю худобу, весьма соблазнительная. Ножки просто чудесные, очень стройные, очень аккуратные. Ей было года двадцать три, может, двадцать четыре.
– Шарлотта, – проговорила она едва слышно.
– Рад познакомиться…
– Попробуйте креветки.
– Мне что-то…
– Или гребешки, очень свежие.
– Пожалуй, воздержусь.
– Тогда сардинки, – предложила миссис Лэнгдон с отчаяньем.
Сардинки Киту не понравились. У них был на редкость унылый вид. Как и у миссис Лэнгдон, честно говоря. Ох. Тоска.
– Благодарю, я не голоден, поужинал дома.
Она сглотнула.
– Вы меня теперь уволите?
Кит все еще пытался подобрать подходящие слова, чтобы извиниться за неуместные, спонтанные, идиотские заигрывания, и ее слова застали его врасплох.
– Уволю? За что?
– Я уже шесть лет работаю в магазине Либера, и за это время у меня не было ни единого нарекания… вы можете написать на меня жалобу… моя работа – не Бог весть что такое… но четыре сотни в неделю никому не помешают…
– Написать на вас жалобу? Зачем? Кому?
– Вам, наверное, не понять, для вас четыре сотни в неделю – просто не деньги, но… люди голодают, – закончила она свою маленькую взволнованную речь, почему-то впадая в обличительный пафос.
Кит ничего не мог понять. И кто тут после всего ненормальный.
– Голодают? Как – голодают?
– Ну? Как? Им нечего есть… – проговорило прелестное синеглазое существо, заметно падая духом.
– Возможно, я неправильно вас понял, но лично я не вижу здесь ни одного голодающего. По мне, так этим певцам разложения, меланхолии и декаданса не мешало бы похудеть, уж больно раскормленные у них, лоснящиеся, самовлюбленные физиономии.
Ей не понадобилось смотреть по сторонам, чтобы понять, что в данном случае лорд Ланкастер безоговорочно прав,