блоком, каких тысячи в этом Городе. Дворцы для народа в нашем районе встречались, но не так часто. Да и те не имели такого великолепия, как на проспекте. Зато недалеко от моего дома находился шикарный лепной забор большой воинской части, в которую упиралась наша улица. В детстве он казался мне очень длинным и высоким. Забор тянулся вдоль улицы более чем на полкилометра. Через каждые двадцать детских шагов его прорезал фигурный пьедестал, который венчал неправильной формы рельефный шар, похожий на кочан гипсовой капусты. Из-за ограждения виднелись островерхие крыши длинных, желтого цвета казарм и доносились солдатские песни. Мальчишками мы бегали к забору их послушать. Конечно, нам хотелось взглянуть, что там происходит, но пьедесталы с капустой были такие высокие, что оставалось лишь слушать, как сотни ног, отбивая правильный ритм, маршировали с другой стороны. Иногда ноги топали параллельно забору, иногда их звук удалялся, затем приближался. Время от времени дружный топот прорезал звонкий крик: «Рота, запе-вай!» Тогда из-за забора доносилось стоголосое: «Идет солдат по го-ро-ду, по незнакомой у-ли-це, и от улыбок де-ви-чьих вся у-ли-ца светла!..» Сразу за забором начиналась улица, которая вела к проспекту. По ней мы ходили за продуктами в гастроном. В нашем Городе почему-то все продуктовые магазины назывались гастрономами, хотя выбор съестного в них никак не соответствовал такому гордому имени. Правда, Город Солнца снабжался провиантом лучше других городов страны Счастья. У нас на прилавках все же лежало пять-шесть сортов колбасы. А встречались города, где колбасы не было вовсе, поэтому там магазины назывались просто – «Продукты». Все гастрономы в Городе, кроме тех, что находились на проспекте, походили друг на друга. Обычно это были длинные пеналы, одну стену которых покрывала белая кафельная плитка, а другая большими стеклянными окнами выходила в Город. Между плиткой и окнами один за другим стояли прилавки, по форме напоминавшие фортепьяно. Только вместо клавиш в них лежали бадьи с селедкой, палки колбасы или пирамидки, выстроенные из консервных банок. У «фортепьян» с колбасой всегда толпились покупатели, которые, когда давали какой-нибудь дефицит, нервничали и кричали: «Больше килограмма в одни руки не давать! Куда лезешь! Я тут занимал! Ничего не знаю, я стою вот за этой гражданкой!» Но содержимое прилавков меня мало интересовало. Обычно мы отправлялись в гастроном за мороженым и лимонадом «Буратино». Возле гастрономов, как правило, располагался еще один важный стратегический объект – автоматы с газировкой. Мы бегали к ним выпить воды с сиропом за три копейки. Автоматы походили на Мойдодыров. Вытянутыми прямоугольными головами они стояли на улице парами или группами. Их удивленно открытые рты всегда как-то глупо пялились на меня, когда я засовывал в трапециевидную пасть руку, споласкивал граненый стакан и бросал внутрь головы три копейки. Она задумывалась на несколько мгновений, а затем с легким реактивным ревом наполняла стакан газировкой. Иногда голова думала долго,
