именно для того, чтобы потом воскресить), нам не интересны.
На пути личного бессмертия стоят две, пока непреодолимые преграды. Это – пространство и время. Жизнь человека и даже его духа (души) протекает в конкретных пространственно-временных параметрах. Внешняя жизнь, телесная, в объективном пространстве и времени. Внутренняя жизнь, духовная, в субъективном пространстве и времени. Если еще можно представить неизмененными тело и душу человека, воскресшего из мертвых, то неизмененными пространство и время представить, значит вернуть прошлое, в котором данный человек жил, со всеми его атрибутами, цветочками, листочками и камешками. Получается, что аутоидентичного, то есть, говоря простыми словами, индивидуального бессмертия, даже в виде переселения душ в своих потомков, не может существовать. Правда, Андрей Арсеньевич Тарковский, страшно боявшийся (я имею в виду его душевное состояние задолго до тяжелой болезни, которая закончилась смертью) бессмертия, привел мне, при единственной нашей с ним встрече, доводы, в которые можно поверить. Взгляды же свои о бессмертии он воплотил в «Солярисе».
Единственная, но продолжительная беседа Евгения Васильевича Черносвитова с Андреем Арсеньевичем Тарковским, состоявшаяся в Москве, в районе «Водного стадиона», на кухне одной замечательной квартиры, когда еще шел на экранах фильм «Зеркало».
У меня был друг в начале 80-х годов, когда я учился в клинической ординатуре ЦОЛИУв, на кафедре В.Е.Рожнова и одновременно в аспирантуре МГУ, на кафедре диалектического материализма философского факультета. Прости, читатель, если я повторяюсь. Делаю я это не для тебя, а для себя, чтобы значимое для себя событие и героя этого события внести в конкретные пространственно-временные параметры. Так вот, у меня был друг тогда, Никита Юрьевич Минин. Я совершенно не помню, кто и когда меня с ним познакомил. Точно знаю, что не его мама, выше упомянутая Вера Дмитриевна Шапошникова. Это, наоборот, он меня с ней познакомил. Как знакомил он меня со многими интересными москвичами. Например, с Робертом Рождественским и Юлианом Семеновым. Кстати, оба наших талантливейших литераторов умерли от одного и того же заболевания. Но это, безусловно, чистая случайность!
Папа и мама Никиты были в разводе, и он не плохо это использовал «в своих корыстных целях» (его собственные слова). Никита имел две легковых машины и две однокомнатных квартиры (подарки разведенных родителей). Он закончил математический факультет какого-то московского института (какого именно, я забыл), но ни дня не проработал по специальности. Деньги у него всегда были в достатке и он, щедрый по натуре, часто раздавал их друзьям. Зато, с увлечением занимался тем, чем хотел. А хотел он, во-первых, переводить английских и американских авторов современных бестселлеров на русский язык и публиковать, где только можно. Он первый познакомил советского читателя с Яном