тёмных, тонких, как шёлк, волос ещё больше утончают лицо, так что смотреть больно и сладко.
Я пожираю её глазами, улыбаюсь, наслаждаюсь.
«Она фея. Этой фее чуть бы ведьмы», – думаю я. Мне не больно от её присутствия – она так свежа, что мне остро и чуть горько, что моя свежесть ушла, но не больно. Я согреваюсь рядом с ней и знаю: ей кажется, что пятнадцать лет, на которые я старше неё, – очень большой срок, и она смотрит вперед и думает, как это невыносимо долго, скучно, неизбежно: все эти утра, дела, вечера и ночи, заботы и дни, один за другим, и каждый надо прожить, пройти, и путь не сократишь – но я-то знаю, когда оглядываюсь назад, как быстро проходят эти пятнадцать лет.
Она великодушна и называет меня на «ты», и мне приятна её доброта – немного снисходительная, но я жадно хватаю на лету эту подачку. Я для неё «ты», значит, я тоже молодая, я в строю, я тоже член великого женского воинства, на знамени которого двурогая луна, я благодарна ей за это «ты»: лет десять – да больше, пятнадцать – долой!
Я сижу, смотрю на неё с улыбкой, думаю о своём, ведьминском.
Поменяться бы с ней местами!
Ну, предположим, я, старая ведьма, выманила бы молодую фею из её красивого молодого тела. Как? Ну, допустим, на запах, ну, на какой бы запах её поймать? На запах любки, ночной фиалки! Она выйдет! Это легко: она так близко подпускает к себе людей. Я могу подойти совсем близко: я и так угадываю, что она скажет, я знаю её мысли. Ещё легче выманить её, заставив поверить, что нужна её жертвенность, её помощь, и тогда я тоже выйду из своего и проскользну в её тело! Я привыкну, я быстро привыкну, к хорошему привыкаешь быстро, только надо будет закрепить результат, это вообще просто: Лев, я лев, жёлтый лев, сера, будет поглощен серыми волками, ртутью, серебряной лунной ртутью, и сожжён на огне, чтобы Лев, сера, снова освободился. Когда серый волк будет сожжён трижды, то Лев одолеет волка. 3атем совершу бракосочетание Марса, свинца порубленного, и Венеры, киновари, и получу зелёных львов, жёлтую окись свинца, и накалю девять месяцев, как младенца согревая, все время усиливая огонь в философской печи – и в результате чёрный ворон породит павлина, а из последнего выйдет белый лебедь, потом появится феникс с птенцами. Они и есть та красная субстанция, которая может быть умножаема до бесконечности, которая мне нужна, чтобы сохранить результат.
Я легла головой на согнутую в локте руку, расслабилась и слушаю, как она рассказывает. Что-то спрашивает у меня.
– Да-да, – киваю я, – ты совершенно права, моя дорогая.
«Ты совершенна, – говорю я про себя и продолжаю молча любоваться ею: – Будь осторожна с моим-твоим телом, милая, не повреди: оно мне пригодится. Твоё-моё тело».
Эликсир я запущу сегодня же: все ингредиенты у меня есть, как раз идёт бальзамическая луна – то, что надо!!!
Можно, конечно, обойтись без её тела – просто поймать рыжую собаку, кормить её тридцать лет плодами дуриана. Тьфу, гадость вонючая – на вкус, правда, ничего, как сливочный крем, – а запах! Запах протухшего (а он должен сначала протухнуть,