платеж делал ситуацию неподконтрольной российским фискалам. В то время, как лицемерное государство штрафовало граждан за лишние сто долларов на границе, от 10 до 30 процентов многомиллионных долларовых контрактов оседало на счетах «бедных» чиновников министерств, федеральных агентств и госкорпораций. Словом, в пятницу у Москвы всегда был повод и средства для безудержного веселья.
Именно в такой день, когда на улице стоит новогодний мороз, а в ресторанах и барах все шепчет «налей и выпей», Алексей заприметил седовласого, дорого, но в то же время несколько небрежно одетого мужчину. Если бы тот был россиянином, то Алексей дал бы ему лет 50, но поскольку тот говорил по-немецки, то ему могло быть и все 70—80. Ещё в родном Калининграде Алексей, наблюдая аккуратненьких, сухоньких уроженцев Кёнигсберга, самым молодым из которых было явно за 70, сделал неприятный для родины вывод, что наш народ стареет, увы, быстрее, чем на Западе. К сожалению, это со временем подтвердила и статистика. Так и не определив возраст немца, Алексей заметил, что к тому нагло подсели две ярко одетые проститутки, классический second hand московских ночников. Было слышно, как на неплохом русском, но без мата, немец объяснял залетным, что в их услугах не нуждается. Но те, как назойливые мухи, не отлипали, что-то жужжа о старом Новом годе. Было видно, что немец скорее уйдет из ресторана, чем отдастся этим недоделанным гетерам.
Алексей решил помочь немцу: выяснив у охранника, что это действительно залетные девицы, попросил его оперативно разрулить ситуацию. Не прошло и минуты, как «внесистемные» жрицы любви были отправлены искать заведение, в большей мере отвечающее их месту в московской секс-иерархии. Немец, заметивший действия Алексея, широким жестом пригласил к своему столу. При знакомстве Глядовкину стало ясно, что чудо произошло! Это действительно был крупный предприниматель Бернгхардт Штальк, формирующий в Восточной Европе сеть своих соковых заводов. Хорошо начавшийся контакт, быстро приобрел новое качество, когда выяснилось, что Бернгхардт, родившийся в Кёнигсберге, откуда ребенком был вывезен в конце второй мировой войны, в последние годы живет в Потсдаме. Он был буквально потрясен, узнав от Алексея, что тот, наоборот, родившись в Потстдаме, является постоянным жителем Кёнигсберга, нынешнего Калининграда. Через короткое время полного эмоций застолья господин Штальк попросил звать его по-дружески Берни, а трудно выговариваемое словосочетание «господин Глядовкин» превратилось в Алекса.
Постепенно дружеские возлияния двух де-факто холостых мужчин подошли к тому моменту, когда интерес друг к другу, при правильной ориентации, стремительно меняется на интерес к противоположному полу. Смышленый охранник ресторана, по указанию Алексея, быстро подогнал именно тот ассортимент женственных молодых «фрау», которые особенно нравились немцам в силу абсолютной противоположности «наших леди» эмансипированным