и добрались до вершины, однако, хотя мы и перевернули все до последнего камня в русле Чурум-Меру – реки, которая берет там начало и образует водопад, – нам не попалось даже крупицы алмаза. Джимми ошибся: месторождение должно находиться на каком-то другом из сотни проклятых тепуев, разбросанных по всей Гвиане.
– Вы намерены продолжить поиски?
Золтан Каррас несколько секунд смотрел на Асдрубаля Пердомо, размышляя, и затем отрицательно покачал головой.
– Мне пятьдесят семь лет, – сказал он, – и у меня слишком тяжелая задница, чтобы еще одну неделю провисеть на каменной стене. Негр Порсель утонул в стремнине Карони, Дмитрий обзавелся литейной мастерской, а индеец вернулся к себе в сельву. Нет уж! – убежденно сказал он. – Зачем мне столько миллионов? Чтобы построить больницу, где можно было бы умереть? Сейчас мне хватает того, что время от времени я нахожу несколько «камней». Амбиции – это для молодых.
– Но ведь вы не стары.
– Спасибо! – воскликнул он. – Слышать это от молоденькой девушки вроде тебя – комплимент. Сколько тебе лет? Семнадцать?
– Восемнадцать.
– Мне было немногим больше, когда я в тридцать седьмом оказался в окопах Испании, а в сорок втором – в Югославии. Но с тех пор много воды утекло, и я чувствую себя таким старым, словно родился даже не до начала века, а до Сотворения мира. По мне, «Мать алмазов» может оставаться там, где она есть, хотя я действительно хотел бы, чтобы однажды Джимми ее нашел. Он единственный, кто этого заслуживает[20].
Как тут было заснуть, наслушавшись рассказов про «Мать алмазов» и «Мать всех рек» или о летчике, любителе приключений, который в компании с каким-то безумцем случайно обнаружил самый высокий водопад планеты – «Последнее чудо света», – тогда как всего лишь хотел разбогатеть.
Не спалось и Аурелии: ей не давала покоя мысль о том, что рассказ венгра мог произвести впечатление на детей, – и тем более детям, перед которыми словно открылись новые горизонты и вновь ожили детские мечты, столько времени казавшиеся им далекими и несбыточными. А участник этих увлекательных приключений растянулся себе в гамаке, подвешенном между двумя деревьями, и спал так безмятежно, будто расположился не на берегу дикой Ориноко, а в самом что ни на есть уютном и комфортабельном будапештском доме.
Неужели все так и было, как он рассказывал? Неужели существовали шотландец, ведрами таскавший алмазы, и боевой летчик, погнавшийся за призрачной мечтой – тоже наполнить ведра алмазами?
Они будто вновь услышали полузабытые рассказы дона Хулиана ель-Гуанче, только на этот раз фантазии звучали правдоподобно, потому что кое-кто из участников еще был жив, а место действия – вот оно, на другом берегу реки, которая несла свои воды все так же величественно и невозмутимо, словно широкая и глубокая Ориноко довольствовалась ролью немой свидетельницы множества чудесных событий, которые произошли – и продолжают происходить – на всем протяжении ее правого берега.
Как тут