ключиц, спустились к кружеву на груди.
Из губ Норы вырвался слабый стон. Когда-то давно, под этими же кронами, он ласкал губами ее соски. Сейчас ей страстно хотелось, чтобы он сделал это снова.
Эдриан как будто подслушал ее мысли и стал искать губами острые кончики грудей.
Записка! Через мгновение он найдет ее!
Дальше Норой руководил только ужас. Она сжала кулак и стукнула Эдриана в ухо.
Он, словно ужаленный, выпустил ее из объятий. Его губы влажно сияли от поцелуев. Глаза мерцали зеленым светом. Его горячий взгляд пригвоздил ее к месту. Ее бросило в жар, потом – в холод. Как могла она так забыться? Если бы он нашел записку…
О Господи! Ведь она уже не девочка, а этот мужчина не ее нежный возлюбленный. От него она слышала только угрозы.
– Вы меня с кем-то спутали, – хрипло проговорила она. – С одной из ваших лондонских подружек. – Наверняка их было немало. И они не давали ему скучать. – А мне неинтересно! – Боже, какие ужасные слова и какие лживые. – Неинтересно изображать из себя шлюху собственного тюремщика.
На его лице что-то мелькнуло – Нора решила, что недоверие, – и тут же исчезло.
Эдриан отвел взгляд и протяжно вздохнул. Нора смотрела на его профиль. Наконец он невесело улыбнулся и снова взглянул на нее.
– Для шлюхи у вас слишком острый язык, – заявил он. – Ваши клиенты захлебнутся кровью.
Нора старалась успокоить дыхание. В ушах у нее стучало.
– Сомневаюсь. Чтобы слово женщины ранило, надо, чтобы мужчина сначала ее выслушал.
Произнеся эти слова, она тотчас сообразила, что совершила ошибку, нелепо и странно парировала его оскорбление.
Лицо Эдриана изменилось, стало задумчивым. Он долго смотрел на Нору, она наконец не выдержала, покраснела и отвернулась.
– Неужели мужчины были с вами настолько жестоки? – задал вопрос Эдриан. – Разве я был с вами груб, Нора?
Нора стиснула зубы. Зачем она это сказала? Неужели хотела, чтобы он ее успокоил? Заверил, что он-то ее слушал в те далекие времена, когда они были так откровенны друг с другом? Хуже того, ей хотелось верить, что тогда он раздумывал над ее словами, толковал их по-своему. Эти мысли заставили ее содрогнуться от смеси унижения и… удовольствия. Неужели действительно от удовольствия?
О Боже, значит, отчаяние так захлестнуло ее, что она рада даже минутному вниманию?
Нора заставила себя ответить, но голос ее звучал хрипло и сдавленно:
– Я не позволю, чтобы вы обращались со мной непочтительно. Я не допущу, чтобы вы…
«…обращались со мной, как с любой другой женщиной».
Она прикрыла глаза. Вот в чем кроется правда. Когда он целовал ее в былые времена, им двигала любовь. Но сейчас он так быстро перешел от гнева к поцелуям потому, что именно так мужчины обращаются с женщиной – с любой женщиной. Любовь здесь ни при чем.
Но почему, почему это ранит ее? Что за выгода ей – или любой другой женщине – от мужской любви? Бесчестье